Скрип - [14]

– И много в этом клубе народу?

– По всему миру не знаю. А в нашем отделении тысяч пять наберется. Четыре года оно уже работает.

– И… сколько за это время покойников?

– Не в курсе. Там ведь все не так просто устроено. Члены клуба по большей части и в лицо-то друг друга не знают, а уж у кого какая карта, это только компьютер знает, а доступ к файлам засекречен. Все происходит автоматически – и перевод со ступени на ступень, и увеличение выплат и даже премии там всякие – всем заведует компьютер. Но на вскидку – на тот свет они отправили уже сотни три-четыре точно.

– И что, каждый раз – все гладко? Не шерстила вас еще ментовка?

– В том-то и дело, что гладко, никаких улик. А откуда им взяться, если эта отрава не дает никаких следов пребывания в крови.

Веревкин снова потянулся к коньяку, но неожиданно замер с вытаращенными глазами. Я обернулся и посмотрел по направлению его испуганного взгляда, но ничего особенного не увидел. Только у стойки бара два человека смеялись вместе с барменом.

– Это они, – просипел мой собеседник. Он резко достал из кармана бумажник и бросил на стол несколько банкнот. Потом схватил кейс и бросился вон из ресторана. Я поспешил за ним, по пути окинув взглядом парней у стойки. Парни как парни. Они даже голов не повернули, когда Веревкин пронесся мимо, и продолжали свой веселый треп, потягивая из стаканов.

Я догнал его на улице. Оставив «понтиак» на стоянке у ресторана, он быстро шел по тротуару в направлении метро. Его покачивало от выпивки.

– Ты уверен, что не ошибся?

– Вот что, Леха. Про клуб ты теперь знаешь. А сейчас я пойду своей дорогой, ты – своей. Как друга тебя прошу, не ходи за мной.

– Что ты собираешься делать?

– Я знаю, что мне делать. Прощай, Лешка. – Он нырнул в подворотню и быстро исчез из виду.

* * *

Нервы были взвинчены до предела, хоть я и старался делать вид, что спокоен. Домой решил идти пешком, чтобы упорядочить разброд в голове. Поверить безоговорочно во все это было совершенно невозможно. В школе Сашка увлекался театральной самодеятельностью, играл в спектаклях хулиганов и проходимцев. Артистическими способностями он не был обделен и вполне мог разыграть этот фарс. Его нервные озирания, дрожь в пальцах, заговорщицкий шепот и хрип, испуг во взгляде – чем больше я вспоминал все это, тем сильнее уверялся в том, что весь этот реквизит вытащен на свет божий из бутафорского арсенала Сашки. Отлично разыгранный спектакль. А завтра он позвонит мне и со смехом признается, что решил подшутить надо мной. Потом еще будет уговаривать сознаться в том, что я ему поверил и действительно испугался. Хорошо, что я не подавал виду, как сильно меня взбудоражил его рассказ. Можно будет сказать, что я с самого начала догадался о его вранье и решил подыграть. Тоже для смеха. Кстати, наполовину это будет правдой. Я уже не верил ни единому его слову.

Но с другой стороны, чтобы придумать весь этот бред, нужно время, а его у Веревкина почти не было. Или он настолько поднаторел в розыгрышах и ему это все равно, что анекдот рассказать? От безделья мается в этом своем клубе. Брюхо отрастил, алкоголем злоупотребляет, сидячая работа – от такого образа жизни у любого морда позеленеет. Но артист превосходный.

По пути мне встретился магазин электротоваров, и я зашел купить лампочки. Потом немного потоптался у выстроенных в ряд телевизоров. Все они были включены и настроены на один канал, демонстрируя качество цвета и звука. Пошла заставка шестичасовых новостей, и на экране появилась обворожительно-ослепительная ведущая. Правда, цвет ее волос, а также костюма я не смог точно определить из-за разнообразия колористических решений десятка экранов. Но ее слова подействовали на меня, словно удар тока: в пять часов десять минут вечера в Москве снова прогремел взрыв в общественном транспорте. На этот раз жертвами террористов стали пассажиры троллейбуса в самом центре города. По предварительным данным мощное взрывное устройство было того же типа, что и заложенное позавчера в автобусе, также уничтоженном террористами. Из-под обломков уже извлечено тринадцать обгоревших трупов. Видеосюжет цинично демонстрировал то, что осталось от пострадавшего транспортного средства и заодно наглядно убеждал меня в том, что позавчерашний разговор в парке мне не приснился. Я остервенело сжал кулаки и вышел на улицу.

Зачем они это делают – этот вопрос сидел у меня в голове, точно острый и длинный гвоздь, все глубже впивающийся в мозг. Для чего без разбора уничтожать мирное население и технику? Нормальные террористы таким образом заявляют о себе. А эти?!

Придя домой, я прямиком направился в ванную, залез под холодный душ и долго отмокал от впечатлений дня, облепивших меня толстым, липким и тошнотворным слоем. Потом закутался в полотенце и пошел в комнату. А на пороге замер от неожиданности. В моей квартире присутствовал чужеродный элемент. Незнакомый человек сидел, развалившись, в моем кресле, держал в руке мою чашку и беззастенчиво прихлебывал мой кофе. Это я уже по запаху определил. Увидев меня, он заговорил:

– Не пугайтесь. Я не грабитель, и прошу прощения за свое вторжение. У меня к вам дело, требующее конфиденциального разговора. Простите, что разрешил себе воспользоваться вашим кофе, – пришлось долго ждать, а чашка кофе, как известно, коротает время…