Скриба - [150]

Тереза рассказывала Исаму об отце: о его преданности своему делу; о ночах, когда она вставала и разогревала ему еду, а он писал при свете свечи; о его стараниях привить дочери любовь к чтению, научить не только латинскому, но и греческому, познакомить с заповедями и Священным писанием; о том, как часто он вспоминал Константинополь, чтобы дочь тоже не забывала родной город.

Девушка опять заплакала и стала умолять Исама освободить отца, поскольку в темнице его ждет неминуемая гибель. Молодой человек ответил, что должен поговорить с Алкуином, чем немало удивил Терезу.

– С Алкуином? А он-то здесь при чем?

Оказывается, Уилфред сказал Исаму, что, была бы его воля, он бы уже казнил Горгиаса.

– По-видимому, именно Алкуин воспрепятствовал этому, пока загадка не будет разгадана.

– Какая загадка? – Девушка опять устроилась у него на груди.

– Я задал тот же вопрос, однако граф пробормотал что-то невразумительное и сменил тему разговора. Самое главное, твой отец жив, и это настоящее чудо, если учесть, что пропавшие девочки были с ним.

– Но ты ведь понимаешь…

– Дело не в том, что понимаем мы с тобой, а в том, что думает по этому поводу Алкуин, так как распоряжается он, и убедить вытащить Горгиаса из темницы нужно тоже его.

Тереза даже не представляла, насколько велико могущество этого человека, но Исам открыл ей глаза.

– Выше него стоит только монарх, – объяснил он. – Простой в обращении худой и нескладный монах с утонченными манерами – это лишь образ, за которым скрывается человек, железной рукой управляющий всей церковью. А кто управляет церковью, контролирует и империю. Он руководит Карлом Великим, он – его светоч, его опора. Кто, если не он, подвиг короля на создание Admonitio Generalis66 – программного капитулярия, которому подчиняется любой подданный, неважно – священник или крестьянин? Именно он запретил кровную месть, не велел в воскресенье работать и торговать, а также устраивать охоты и даже казни, приказал кающимся грешникам прекратить свои безумства. Алкуин Йоркский – надежный союзник, но опасный враг.

Нарисованный Исамом портрет поразил Терезу, поскольку, несмотря на свою проницательность, она всегда считала Алкуина чуть выше обычного священника. Теперь девушка поняла, почему так легко получила приют, работу, а потом и земли в Фульде.

Когда Исам ушел расставлять ночных дозорных, Тереза свернулась калачиком под одеялом и сделала большой глоток вина, чтобы лучше думалось, но вместо этого у нее слегка закружилась голова. С момента знакомства с Алкуином ее мнение о нем менялось так же резко и часто, как меняет курс попавший в водопад орех. Иногда он ей помогал, гораздо чаще – смущал и запутывал, а в последнее время – пугал не хуже исчадия ада, уродливого олицетворения зла. Девушка была убеждена, что это он ради обладания Библией в изумрудном переплете убил юного стражника, ведь только ему она показала то место с таинственной записью.

Хоос – предатель, Алкуин – убийца… Или наоборот, это ничего не меняет.

Вернувшийся после обхода постов Исам показался ей как никогда привлекательным. Тереза допила вино и доверчиво взяла его за руку, сама не понимая, почему ей так хорошо рядом с ним. Молодой человек обнял ее, и она закрыла глаза, надеясь, что он справится со всеми ее трудностями, развеет все сомнения и страхи… Так, у него на груди, она и уснула, раскрасневшись от приятного тепла.

Утром Тереза проснулась с сильной головной болью, а от легкого покачивания судна ее затошнило, однако она сдержалась и, пробираясь между разными пожитками, отправилась на поиски Исама. На носу она встретилась с Грацем, и тот сообщил, что Исам пошел посмотреть, как обстоят дела на других судах.

– А мне наказал проследить, чтобы до его возвращения вы оставались тут.

Ничего не поделаешь, пришлось подчиниться. Тереза вернулась на корму и, жуя данный Грацем черствый хлеб, немного полюбовалась крепостью, а потом решила еще раз взглянуть на свои восковые таблички.

Даже когда встало солнце и занятые работой люди стали ходить мимо, случайно задевая и толкая ее, она продолжала сосредоточенно всматриваться в переписанные из Библии странные строки. Слова обрывались, путались, казались бессмысленными, как скороговорка, но все так или иначе были связаны с документом Константина, в этом она была уверена.

Она разложила четыре таблички на крышке бочки в надежде, что созерцание их всех вместе поможет проникнуть в тайну. И вдруг ей на память пришли слова отца.

«Sic erunt novissimi primi, et primi novissimi».

Что он хотел этим сказать? Тереза попросила у Граца Библию, хранившуюся на судне для защиты от разных напастей во время плавания, и нашла двадцатую главу в Евангелии от Матфея: «Sic erunt novissimi primi, et primi novissimi» – «Так будут последние первыми, и первые последними». Девушка прочитала предыдущую и последующую главы, но не обнаружила ничего, что могло ей помочь. Она снова взглянула на таблички, потом – на библейский стих «Так будут последние первыми, и первые последними», повторила то же самое еще раз и провела пальцами по выступам на воске.

И вдруг Тереза все поняла. Она попробовала читать наоборот, от последнего слова к первому, и, будто по волшебству, слова сложились в ясные предложения, а те – в четкие параграфы. Теперь она знала, что удалось выяснить ее отцу. Торопливо спрятав таблички под скамью, она побежала к Грацу узнать, когда все-таки вернется Исам.