Скриба - [145]

Наконец девушка смогла поведать о происшествии в туннеле – о том, что Хоос собирается убить ее и что он знает, где скрывается Горгиас. Она начала убеждать Исама, что ее отец – не убийца и что нужно как можно быстрее отыскать его, поскольку ему наверняка грозит опасность, но молодой человек попросил ее не отвлекаться и продолжать рассказ. Тереза выложила все, что знала, не упомянув только о документе Константина. Исам слушал очень внимательно, спросил, какова роль в этом деле Алкуина, на что девушка не смогла ответить ничего определенного, после чего немного поразмыслил и наконец пообещал помочь.

– Но на шахту мы отправимся завтра – сейчас уже вечер, и наше появление может стать подарком для саксов.

Тереза на чем свет стоит проклинала ненавистных язычников. Она вспомнила, как ее чуть не изнасиловали после бегства из Вюрцбурга, как от жестокого нападения пострадало их судно, а в тот единственный раз, когда можно было совершить доброе дело, они его не совершили, сохранив жизнь этому мерзавцу Хоосу Ларссону. К ее удивлению, Исам встал на их защиту.

– Не пойми меня превратно, – сказал он. – Я сражаюсь с ними изо всех сил, но ненависти к ним никогда не испытывал. В конце концов, эти люди защищают свои земли, своих детей, свои верования. Конечно, они грубые и жестокие, а как бы ты себя повела, если бы однажды утром увидела, что всё, чем ты владеешь, уничтожено? Они сражаются за то, что впитали с молоком матери, за тот образ жизни, которого чужестранцы пытаются их лишить. Должен признаться, порой я восхищаюсь их храбростью и завидую их энергии, а иногда действительно начинаю верить в их ненависть к Богу, поскольку бьются они, как дьяволы. Но уверяю тебя, они виноваты лишь в том, что родились не там, где нужно.

Тереза в замешательстве смотрела на Исама. Хотя саксы, как и все люди на земле, – дети Божьи, можно ли приобщить их к Истине, если они не желают принимать ее? И вообще, какое ей до них дело? Вот Хоос – действительно дьявол, худший из всех, с кем ей доводилось встречаться. Единственный мужчина, заставлявший ее дрожать от наслаждения, оказался обманщиком, и теперь она ненавидела его так, что готова была голыми руками разорвать на мелкие части. И надо же было быть такой наивной, мечтать выйти замуж за это ничтожество и посвятить ему свою жизнь!

Однако холод оказался сильнее ярости, и вскоре Тереза, выбросив из головы Хооса, устроилась на груди у Исама. Тепло его тела придало ей сил. На вопрос о том, где они будут ночевать, Исам ответил, что здесь, так как в крепости он никому не доверяет. Молодой человек укрыл Терезу своим плащом, вынул из мешка немного сыра и предложил ей, а когда она отказалась, разделил кусок пополам и заставил съесть. При этом губы девушки слегка коснулись его пальцев, и Исам пожалел, что у него больше нет еды и он не сможет еще раз ощутить ее прикосновение.

Потом он вспомнил, как они познакомились. Ему сразу понравились ее достойный вид, янтарные глаза и пышные волосы, благодаря чему она выгодно отличалась от толстых и румяных жительниц Фульды, но окончательно покорили его храбрость девушки, ее порывистый, горячий нрав. В отличие от любого нормального мужчины то, что Тереза умела читать, не отталкивало его, а привлекало. Ему нравилось, как внимательно она слушает, да он и сам с удовольствием слушал ее рассказы о родном Константинополе.

И вот теперь он тут, рядом с ней, готовый помочь в этом странном деле, где непонятно, что – правда, а что – ложь.

27

Когда голоса разбудили Горгиаса, уже стемнело. Ему хватило времени лишь что-то на себя набросить и спрятаться. Второпях он ударился культей и чуть не вскрикнул от боли. Скрючившись, как мог, он молил Господа о защите. Вскоре голоса приблизились, и он понял, что пришельцев двое, а затем, в колеблющемся свете факелов, разглядел их: один был высокий и белокурый, второй по виду похож на священника. Войдя в хижину, они стали заглядывать во все углы, отбрасывая попадавшиеся под ноги предметы. В какой-то момент светловолосый подошел к Горгиасу почти вплотную, и тот уже думал, его вот-вот обнаружат, но неизвестный неожиданно повернулся, сделал знак священнику, оба скинули с плеч мешки, поставили их в нескольких шагах от его укрытия и растворились в ночи.

Подождав и убедившись, что возвращаться никто не собирается, Горгиас высунул голову и уставился на едва различимые в темноте мешки. Вдруг один из них зашевелился, и Горгиас, вздрогнув, снова спрятался. А вдруг там какой-нибудь раненый зверь, подумал он и, решив проверить, осторожно приблизился к ним.

Двигался он с трудом. За последнюю неделю с рукой стало так плохо, что несколько дней он пролежал без еды, не в силах подняться, в ожидании скорой смерти. Если бы силы позволили, он возвратился бы в Вюрцбург, но лихорадка вконец измотала его.

Добравшись до мешков, он потрогал один сначала палкой, затем рукой – внутри опять кто-то зашевелился и раздался слабый жалобный звук. Горгиас отступил, но звук, похожий на стон, повторился. Перепуганный, он раскрыл мешки, и глаза у него чуть не вылезли из орбит – перед ним, с кляпами во рту, лежали дочери Уилфреда.