Скованный Прометей - [62]

Поистине, критянин Филонид был человеком выдающимся, сам себя таким без ложной скромности признавал и считал, что достоин получать за свои услуги самую щедрую плату. Оценить его способности по достоинству, по мнению критянина, могли лишь двое — великий царь, царь царей Артаксеркс или Филипп Македонский. Служить персам Филонид не очень-то желал, потому служил Филиппу, о чём никогда не сожалел. Македонянин охотно привечал иноземцев, привлекал щедростью и даже иной раз возвышал над соотечественниками. Разумеется, если иноземцы были полезны и верны.

Взобравшись на вершину очередного холма, как выяснилось, последнего на пути, критянин остановился. До цели осталось всего ничего, самое время принять вид, приличествующий для явления под царские очи. Филонид бежал голым, если не считать за одежду скатанную и обёрнутую вокруг пояса эксомиду. В таком состоянии она, разумеется, срам не скрывала, но критянина это совершенно не заботило. Зато так бежать ловчее. Сандалиями Филонид тоже пренебрегал. Собственные ступни надёжнее.

Критянин снял висевший за спиной небольшой полупустой мех с водой. Отпил, прополоскал рот. Развязал, и надел эксомиду.

Перед ним лежала прибрежная долина, заросшая дикой фисташкой. В восточной её части громоздились скалы. Известняковая гора тянулась в море треугольным мысом. Крутые склоны прирастали зубчатыми крепостными стенами, выше которых террасами располагались городские кварталы. От подножия до самой верхней точки — сто локтей.

Над Перинфом плыл густой чёрный дым. Под стенами разлеглась здоровенная черепаха, вокруг которой суетились муравьи.

Филонида боги и зрением не обделили. Приставив ладонь ко лбу козырьком, он разглядел, как в этот самый момент прямо над "черепахой" из-за стены высунулась длинная балка, на конце которой висел дымящийся котёл. Из бойниц третьего этажа башенки, установленной в центре крыши "черепахи", по защитникам города ударили стрелы. Со второго этажа им вторили эвтитоны. Плечи двух стреломётов резко распрямились и с громкими шлепками врезались в кожаные мешки-ограничители, туго набитых шерстью. Большие стрелы, с дротик размером каждая, вышибли каменную крошку из крепостного зубца.

Таких подробностей критянин, конечно, уже не мог разглядеть, но домыслить их труда не составило. Нечто подобное там если и не происходило, то должно было происходить.

Балка, однако, не замедлила своего движения.

Из-под здоровенного навеса доносилось ритмичное уханье. Три десятка человек, обливаясь потом, канатами раскачивали взад-вперёд здоровенное бревно с массивным железным наконечником, отчего вся "черепаха" вздрагивала, скрипела и покачивалась.

— Плохо… — бормотал себе под нос человек в широкополой шляпе, чёрном хитоне и потёртом кожаном фартуке. Он наблюдал за процессом, стоя чуть в стороне и запустив пятерню в давно нечёсанную густую бороду.

— Чего ты говоришь, Полиид? — окликнул его чернобородый воин в высоком фракийском шлеме и льняном панцире, усиленном несколькими железными пластинками. На самой большой круглой пластине, укреплённой посреди груди, чеканщик изобразил шестнадцатилучевую звезду Аргеадов.

— Скверно, Антигон, — ответил Полиид-фессалиец, главный царский механик, — бьёт не в одну точку. Так мы тут долго провозимся.

— Не бери в голову! Первый раз что ли? — отмахнулся гетайр, начальник обслуги "черепахи". Он задрал голову и крикнул в башенку, — ну что там?

— Заводят! — ответили из башенки, — сейчас!

— Воду лей!

В башенке находились чаны с водой и песком. Воины вытащили наружу два деревянных долблёных желоба и по ним полилась вода на кожи, которыми была обита крыша "черепахи". Меры предосторожности не остались безнаказанными. Воин, державший один из желобов, захрипел и выпустил водосток, вцепился руками в стрелу, пробившую ему горло. Других оперённая смерть заставила спрятаться.

Балка с котлом остановилась над крышей. Верёвки натянулись, котёл накренился и через край вниз полилось кипящее масло. Кожи задымились, зашипели. Со стены полетели стрелы с зажжённой паклей.

Крыша уже была изрядно помята ударами камней, которые бросали сверху осаждённые. Кожи местами разошлись, масло нашло себе лазейку и протекло внутрь. Попало кое-кому из работников на голые плечи.

— А-а-а, сука-а-а!

Двое обожжённых выпустили верёвки, остальные замешкались и таран, который всё ещё раскачивался, начало опасно болтать.

— Не останавливаться!

— Антигон, крыша горит!

— Керберово дерьмо! — огрызнулся гетайр, — закидывайте песком!

— Не можем! Головы не высунуть!

Защитники, развивая успех, били по башенке из луков, не скрываясь.

— Антигон, сейчас разгорится!

— Обгадились, трусы?! Дерьмом своим тушите!

Кто-то из воинов начал спускаться на первый этаж "черепахи". Антигон схватил труса за ногу и дёрнул так, что тот не удержался на лестнице и сорвался вниз. Гетайр полез в башенку. Взобравшись на второй этаж, схватил лопату, зачерпнул песок из чана и решительно высунулся из бойницы.

— Заваливай!

Вокруг свистели стрелы. Пристыженные воины опомнились, схватили лопаты. Снова ударил эвтитон и тяжёлая стрела сбила со стены одного из защитников.

— Н-на!