Скованный Прометей - [45]

Внутри пахло дымом и кислым вином. К этим двум доминирующим ароматам подмешивались и другие, среди которых легче всего распознавался запах плесени.

— Не Флоренция, — закончил мысль Николо капитан "Веры", Джованни Контарини.

Каэтани взял его с собой, поскольку тот, как и Николо, свободно говорил по-гречески. Третьим спутником герцога вызвался брат Гвидо, который заявил, что некогда читал in originali "Этические характеры" Теофраста, но стремится сопроводить монсеньора и капитанов в сей богопротивный вертеп не по одной лишь этой причине, а дабы послужить щитом от языческих соблазнов, непременно поджидающих внутри.

Империале, выслушав сию тираду, раздражённо поморщился. Весь путь от баркаса до дверей таверны он стрелял глазами по сторонам, причём во взгляде его брат Гвидо тщетно пытался прочитать тревогу, отчего лишь сильнее тревожился сам.

— Клоповник, — сказал Контарини.

— Мы не собираемся здесь ночевать, — напомнил герцог и добавил, — это же лагерь наёмников, а не город. Ты разве впервые в лагере наёмников, Джованни?

— Ну почему? Доводилось. Один раз даже некоторое время обтирался подле колбасников. Я в те времена был сухопутной крысой и даже не думал, что на галеры занесёт.

— Венецианец и не моряк? — удивился Каэтани.

— По-всякому бывает, монсеньор, — пожал плечами Джованни, — к примеру один мой тёзка и родственник и вовсе зарабатывает на жизнь писанием портретов.

— Как же, слышал. Признаться, всё подмывало поинтересоваться степенью родства.

— Какой-то хераюродный брат. Сам точно не знаю. Нас, Контарини, как грязи и среди князей, и среди нищих. И все из одной фамилии. Старшим титулы, младшим — зачастую шиш с маслом.

— Как везде, — пожал плечами Онорато, — родись я у отца вторым сыном, носил бы сейчас сутану.

Они прошли в зал и заняли свободный стол. Только что гудевший многоголосьем пандокеон[48] притих. Десятка два посетителей, оставив выпивку и кости, пристально разглядывали пришельцев, а те изо всех сил старались держаться, как ни в чём не бывало.

— Ну а что тут такого? — удивился Контарини, усаживаясь на изрезанную надписями и похабными рисунками скамью. — С целым кардиналом в дядьях едва ли вас занесло бы к францисканцам, как нашего брата Гвидо. Как пить дать, уже были бы епископом.

Монах печально вздохнул. Впрочем, вряд ли тем самым он посетовал о своей судьбе бессребреника.

— Нет уж, — встрял Империале, — предложили бы сан мне, драпанул бы, как чёрт, от ладана.

— Господи, — пробормотал брат Гвидо, осеняя себя крёстным знамением, — прости это неразумное чадо…

— Молчу, молчу…

— Так как тебя занесло к ландскнехтам? — спросил Каэтани, — неужели участвовал в деле у Марчиано?

— В нём самом, — улыбнулся Контарини.

— Это же сколько лет назад? Семнадцать?

— Вроде того. Я был совсем зелёный и родня меня пристроила под крыло к сеньору Мадруццо. Там и свёл кое-какое знакомство с колбасниками. Их тогда угораздило оказаться в обеих армиях. А тем, кто был у Строцци и вовсе "повезло". Можно сказать, в одном строю с заклятыми друзьями-швейцарцами… Вот лай-то стоял до небес. Нам бы подождать, они бы сами друг друга поубивали. Да вы, монсеньор, верно знаете это всё? Полагаю, вы там были со своим шурином?

Онорато улыбнулся и покачал головой.

— Нет, я был совсем сопляк. Маркантонио старше меня. Он уже совершал подвиги, когда я только мечтал о них. Кроме того, тогда Каэтани были с Колонна на ножах.

— Однако, что-то никто не подходит, — вновь подал голос Империале, — или тут не принято обслуживать посетителей?

— Понятия не имею, — ответил герцог.

Он осмотрелся по сторонам. Время здесь коротало человек двадцать или тридцать. В полумраке точно не счесть. Проживи Онорато в этом мире жизнь, он, пожалуй, сказал бы — "пёстрое сборище", но, как известно, встречают по одёжке, а разнообразием платья местные как раз похвастаться не могли. Хитоны, эксомиды, зачастую даже не крашенные. Кое на ком короткие плащи. Память подсказала — они, вроде бы, именуются хламидами. Всё это ни шло ни в какое сравнение с итальянской пестротой, не говоря уж о сверх всякой меры вычурных одеждах ландскнехтов. Да что там говорить, тут даже строгие и небогатые испанцы выглядели бы франтами.

Интересно, а как одеваются персы? Вроде бы македоняне роптали на своего царя за то, что стал рядиться в пёстрые варварские тряпки.

Местные не спешили возвращаться к своим развлечениям и продолжали косо поглядывать на пришельцев. Те заметно нервничали, сидели, как на иголках, за исключением Империале. Венецианец беззастенчиво, с нагловатой усмешкой крутил головой по сторонам, а пальцами отбивал по столешнице какой-то ритм. В углу он разглядел краснорожего детину, который сидел на лавке, вальяжно привалившись к стене. Перед ним на коленях согнувшись стояла женщина. Голова её качалась вверх-вниз между расставленных ног краснорожего. Тот тяжело дышал, приоткрыв рот и закатив глаза.

Николо сглотнул.

— Бабы. Раз тут есть бабы со всеми бабскими причендалами, стало быть, живём. На ад, покамест, не похоже.

Францисканец снова перекрестился и забубнил себе под нос, уткнув взгляд в стол.

К ним подошёл невысокий широкоплечий плешивый бородач в засаленном кожаном фартуке. Пандокевст. Хозяин, сиречь.