Скованные одной цепью, или Я тебе не жена! - [72]

Прямо тут жертвенник для Андремакса соорудить?

Дайш задумчиво изучил небо.

— Бог-дракон нам вряд ли поможет, а потайные ходы могут пригодиться. Будьте начеку и не забывайте последовательность коридоров, — он помолчал. — Когда встретимся с Амастриэлем, не говорите ему ни о том, что за нами могут следить, ни о том, что мы столкнулись с алавирцами.

Если спросит, с кем была драка в форту, отвечайте, что с шайкой наемников из Мараиса, которые тоже прознали о кладе.

— Хорошо, Дайш.

— Прекрасно. Отдохнули? Вперед.

Мы поднялись с тихими вздохами, но без единой жалобы. Чем быстрее мы закончим с беглым эльфом и вернемся на корабль, тем лучше.

Слова Даро наниматель принял всерьез, но дурные предчувствия вора действительно оказались всего лишь паранойей. За нами никто не следовал, только редкие кусты шуршали листвой на ветру да носились над головой птицы, в изобилии населявшие прибрежную пустошь. Тропа оставалась пустой, а желтоватые скалы — неподвижными.

Это был хороший знак. Если не считать того, что скалы начинали действовать мне на нервы.

Деревня, которую мы искали, притаилась на самом верху. Мы вышли к ней неожиданно — тропа в какой-то момент повернула, нагромождения камней расступились, и перед нашими глазами появилась россыпь одноэтажных домиков.

Сельцо представляло собой странную картину. Оно было покинуто не так давно — пять, может, десять лет назад. По скупым объяснениям, которые бросал Дайш по пути, у меня сложилось впечатление, что жители ушли из-за доконавших их пиратов. Однако деревня не походила на разоренную, хотя, конечно, была бедной. Крепкие деревянные домики стояли нетронутыми, околицы если и покосились, то от времени и погоды, а не от того, что их специально ломали.

Когда-то здесь росли деревья, некоторые жители разбили целые садики возле домов, но многие деревья посерели и засохли. И не просто, а словно их коснулась некая болезнь — казалось, что если дотронуться до блеклых веток, то они разлетятся прахом. Причем на другом конце поселения росли их живые, зеленые собратья, которые не заразились хворобой, невзирая на близость к больным растениям.

Здания выглядели так же контрастно. По деревне можно было бы проложить линию, разделяющую ее надвое — в первой половине дома будто потускнели, умерли, а во второй казались самыми обычными, неухоженными из-за долгого отсутствия хозяев хибарами. При более пристальном взгляде становилось заметно, что в них побывали мародеры. Зато к первым домам, кажется, боялись приближаться даже звери.

— Что здесь произошло? — спросила я, не зная, стоит ли опираться на ветхий забор.

— Ну ты даешь, — удивился Даро. — Забыла уже, как тлен выглядит?

— До приезда в Мараис Лия жила в местах, куда тлен не дошел, — ответил за меня Дайш и затем повернулся ко мне. — Несколько моряков из этой деревни так соскучились по дому, что нарушили правило карантина в порту Корта-Эды и вернулись к семьям. Один из них оказался заражен тленом. Из-за него погибли и все его родственники — от стариков до малых детей. Зараза начала расходиться по деревне, и все, кто не успел ее подхватить, уехали отсюда так быстро, как могли.

Даро поплевал через плечо, словно это могло его сохранить от болезни.

— А нам точно стоит тут находиться всем? Если к эльфу надо вам троим, может, мы с Трейси постоим за околицей…

— Трус, — буркнула подруга.

— Необразованный дурак, скорее, — поправил Дайш. — После второго изгнания дьярхов распространение тлена остановилось, и он перестал быть заразным. В противном случае Амастриэль был бы уже мертв.

Наниматель кивнул на один из домов, стоящий близко к центру деревни. Он выглядел богаче остальных — больше размером, надежнее крыша, ставни когда-то покрывали разноцветные росписи. Но поразивший его тлен стер все краски, и от болезненного внешнего вида здания неосознанно хотелось поежиться.

В этот миг дверь распахнулась. Наружу вышел мужчина, и, если бы не острые уши, я бы ни за что не узнала в нем эльфа.

Он носил жилетку прямо на голое тело, как Асгер, и свободные штаны по моде кочевников, а обут был в прочную кожаную обувь, которая, может, и не подходила для летней жары, зато в ней не сбивались стопы при ходьбе по каменистой местности. На груди болталась целая гроздь амулетов, на поясе висели боевой топор и ятаган — оружие, которое у эльфов не относилось к почетным.

Светлые волосы вопреки традициям были коротко, почти под ноль обстрижены, открывая длинные заостренные уши. В левом — опять же что-то совершенно необыкновенное для лесного народа — висела серебряная серьга с вытравленным на ней узором, наверняка зачарованная.

По эльфам с их неземной красотой и вечной молодостью было невозможно определить истинный возраст, но я поклялась бы, что этот уже давно перешагнул через границу зрелости. Каждый открытый участок его кожи покрывали старые шрамы — столько, что на теле буквально не осталось живого места. Мышцы бугрились так, словно эльф состоял не из мяса и костей, а из одних узлов. А когда он по-звериному втянул воздух и ноздри и повернулся к нам, мне захотелось спрятаться за спиной у Асгера, хотя за время работы на Дайша я повидала немало мордоворотов.