Скопус. Антология поэзии и прозы - [56]

«Вот и первая удача, — мелькнуло в его разом протрезвевшей голове, — чуть раньше — и я бы мог там сейчас лежать». От этой мысли ему стало жарко. Он вспотел. Тряпица жгла руку. Злобно выругавшись, Тилли резко разжал руку, пытаясь стряхнуть лоскуток. Но тряпица, будто ядовитое насекомое, прилипла к ладони. Его затошнило от страха. Он попытался взять себя в руки, засунул тряпку в карман, вынул руку. Тряпица осталась в кармане.

«Значит, нельзя хотеть выбросить, — подумал он, — а зачем, собственно, выбрасывать? Быть может, она мне жизнь спасла».

Тут он вспомнил, что деньги у него кончились и надо что-то придумать. Мысли о будущем изменили его настрой и отношение к тряпице. «Если это удача, — подумал он, — то нет ничего проще, воспользуйся ею. Чего ты испугался, дурак?»

Так сказал он себе и приободрился. Вспомнил, что сегодня игровой день на ипподроме. А вчера знакомый наездник подсказал ему двух лошадок.

«Ну вот и проверим удачу», — подумал он с каким-то вызовом, и даже усмешка заиграла на губах. Но тут перед глазами всплыла скрюченная рука на асфальте, усмешка погасла, и Тилли поежился. Потом сплюнул ухарски и вскочил в трамвай, что шел на ипподром.

Огромное поле ипподрома мокро поблескивало. Небо еще хмурилось, но уже где-то сбоку голубел чистый лоскут. Тучи пухли и неслись все быстрее, разрывая себя в клочья. Ветер переменился, потеплел и, разбухая влажной сыростью, широко раздувал флаги вдоль дорожки. Возле касс, в переходах гулко сновала взбудораженная публика.

«Проверять — так проверять», — решил Тилли и единственный свой рубль, впрочем, не без некоторого мучительного колебания, поставил в первых двух заездах на лошадей под первыми номерами, один-один. Наездник еще вчера сказал ставить на три-восемь.

Прозвучал гонг. Толпа ринулась на трибуны. Залы опустели. Только возле буфета кто-то еще давился бутербродом.

«Посмотрим», — Тилли не спеша направился на трибуны. Лошади уже прошли четверть круга. Толпа гудела. Шум усиливался. Слышались отдельные выкрики. Полкруга. «Впереди под номером 3 идет Рона», — бесстрастно бухнул репродуктор.

«Идиот», — подумал о себе Тилли.

Лошади резко вывернули на финишную прямую. Впереди красиво летела лошадь под номером три. Но следом за ней, совсем близко, настигая, шел первый номер! Гул перешел в рев. Трибуны неистовствовали.

Первой линию финиша пересекла лошадь под номером один. Яростная ругань, недоумение, свист полетели над ипподромом. Кто-то в бешенстве кромсал программку. С радостным еканьем внутри Тилли направился в кассовый зал. Подошел к буфету и заказал себе пива.

«Не буду смотреть второй заезд, — решил он. — Чтобы не сглазить».

В ординаре за первый номер выдали фантастическую сумму. На него никто не ставил. Выиграли случайные чудаки.

Гонг. Снова все ринулись на трибуны. Начался второй заезд. Тилли удобно устроился на скамье возле буфета. В окошечках маячили кассирши. Буфетчица отдыхала. Снаружи донесся рев. В зале появились первые неистово жестикулирующие игроки. Внезапно наступила тишина. Все напряженно смотрели в сторону динамиков.

«Первой под номером один закончила дистанцию Корона под управлением наездника Фукса. Номер восемь проиграл…»

Внутри у Тилли вдруг стало горячо-горячо, во всем теле появилась какая-то непонятная слабость. Он подошел к кассе и протянул свой билет. Ближайшие к нему игроки молча придвинулись, напряженно дыша. Они заметили билет. Кассирша долго рассматривала маленькую картонку. Появился полицейский и предупредительно остановился позади Тилли.

— Вас проводить? — спросил он.

Тилли обернулся недоумевая. Полицейский улыбнулся и пояснил:

— Большая сумма…

Кассирша отсчитывала бумажки. В глазах у Тилли потемнело. Потными руками он, не поднимая глаз, рассовывал их по карманам. Кольцо людей, плотно его обступивших, медленно сжималось.

— Расходитесь, граждане, — голос полицейского слегка подрагивал.

Тилли был единственным, кто поставил на комбинацию один-один. Взгляды десятков глаз, завистливые, недоумевающие, злые, ненавидящие, жалили его.

— Проводите меня, пожалуйста, — устало обратился он к полицейскому.

Покрикивая и расталкивая толпу, тот медленно направился к выходу. Тилли поплелся следом. Кто-то с надрывным воплем: «Одолжи!» — ринулся к нему. Полицейский ловким движением оттолкнул просителя, и они благополучно вышли на улицу.

В такси он старался ни о чем не думать. Навалилась усталость, и откровенно хотелось разрыдаться. Все проблемы были решены. Бороться больше было не за что. Настолько все случившееся ошеломляло, что где-то внутри смутно шевелилась мысль: а лучше бы этого и не было.

Но, так или иначе, карманы Тилли были набиты деньгами, а такси не спеша катило по вечерним улицам. Мир продолжал свое существование, и Тилли тоже. И хоть все переменилось для него, в сущности, ничто не изменилось в мире. «Но как же так?» — спрашивал он себя. Все изменилось, и все осталось прежним? От этой неразрешимости мысли путались, и безумно вдруг захотелось спать…

Старого Фокса знали все. Знал его и Тилли. Он пришел к нему на следующий день и сказал:

— Слушай, Фокс. Я выиграл много денег. Помоги мне.