Скопус-2 - [32]
— А я ее с детства не выношу, — призналась гостья. — Мы ведь в сельской местности жили, дом был большой, деревянный, дуб, помню, под окном громадный. И вдруг тоже вот как сейчас — гроза, да как саданет в этот дуб — ужас! На всю жизнь страх остался. А как же вы, Сусанна Николаевна, золотко, после дорогу-то оттуда нашли — из этих сопок?
— Я и не нашла, меня на другой день разыскали. Я еще несколько часов без сознания там провалялась. А муж, оказывается, всю часть на ноги поднял.
— Ну нет, — вздохнула гостья, — вы уж меня извините, а я бы на лошадь ни при каких обстоятельствах не полезла. Я с детства страшная трусиха. И потом, я вообще в толк не возьму — как так можно одной разъезжать? Да еще в сопках каких-то! А если бы вас китайцы украли?
— Что вы! Там от нас до китайцев еще два дня скакать было!
— Все равно страшно. Не китайцы, так разбойники. Я, бывало, и по своему двору-то пройти боюсь, особенно как стемнеет. Уж больно я невезучая. Вечно со мной что-нибудь да приключится! У нас сосед был, так он возле своей усадьбы запруду устроил и лебедей там разводить вздумал. А мне лет пять, верно, тогда было, я на этих лебедей засмотрелась, да в воду и плюхнулась. Счастье, что люди рядом были, вытащили…
Я устроилась в уголочке на диване и, поджав под себя ноги, под раскаты грома и блеск молний слушала истории из жизни обеих женщин. Сусанна Николаевна наконец заявила, что у нее занемело все тело и это просто что-то невероятное, чтобы столько времени безостановочно полыхало. Я подошла к окну и увидела, что она права — полыхали уже не молнии, а электросварка. Бурей повалило несколько деревьев и покорежило какие-то столбы, и теперь аварийная машина с высоченной лестницей стояла поперек проезжей части и восстанавливала повреждения. Я распахнула раму, и с улицы хлынул дивный прохладный запах только что утихшей грозы.
Сусанна Николаевна и ее подружка с кряхтением выбрались из своего подстолья и снова захлопотали вокруг чайника, который специально — чтобы лишний раз не таскаться на кухню — был электрическим и кипятился тут же в комнате подле утюга. Я нашла в себе мужество отказаться от дальнейшего чаепития, сбежала с девятого этажа тусклой, провонявшей котами лестницы и очутилась на бульваре.
Все движение стояло. Буря повалила самые старые, самые толстые и на вид самые крепкие деревья, так что вся проезжая часть оказалась перегороженной могучими стволами. Аварийная машина, видимо, кончила свое дело и, втянув в себя лестницу, укатила, а на ее место явилась другая. Двое рабочих принялись ручной пилой перепиливать метровой толщины ствол. К запаху грозы примешивался запах свежей древесины. Какая-то женщина наломала зеленых веток и понесла их в руках, как букет. И в это время выглянуло солнце.
Всю площадь Пушкина, и весь Тверской бульвар, и улицу Горького залило розовым утренним светом. На самом деле час был далеко не ранний, что-то около девяти, и солнцу как будто полагалось уже зайти, но поначалу я не особенно смутилась.
Вокруг было полно народу — пережидая грозу, все где-то прятались, а теперь высыпали на улицу, возбужденные и говорливые. Люди спешили по домам, перекликались, отряхивались от дождя, возмущались, что нет троллейбуса, а потом решали добираться пешком — что делать, не стоять же тут до утра.
А солнце поднималось все выше — круглое и радостное, как тульский самовар.
Я тоже решила идти пешком, хотя по улице Горького — а мне надо было идти по улице Горького, я жила на Скаковой — троллейбусы ходили. Но мне жалко было терять из виду восходящее над городом светило.
«Бредет с заката царь природы, и удивленные народы…» Самым удивительным было как раз то, что «народы» нисколько странному явлению не дивились. Множество людей двигалось по тротуару навстречу мне и рядом со мной, все оживленно разговаривали, но солнце их, видимо, нисколько не волновало. И добро бы их занимало что-то важное, стоящее, интересное — ничего подобного! Наоборот, все, что мне удавалось услышать, вообще не заслуживало быть произнесенным.
— Я ей тысячу раз уже говорила, — лопотала какая-то старушенция, — если у вас что-то бежит, так будьте добры, возьмите тряпочку и вытрите. Если не желаете следить за своими кастрюлями, так по крайней мере потрудитесь за собой убирать…
Надо заметить, что направление улицы Горького строители Москвы выбрали удачно — сколько я ни шла, солнце все время стояло у меня перед глазами. Но разговоры прохожих огорчали меня все больше. Особенно выделялся на общем фоне голос какой-то упитанной женщины лет тридцати — она шагала недалеко от меня и говорила с апломбом:
— А я ему так и сказала: если вы хотите здесь работать, прекратите склочничать. Потому что у нас есть способ прищемить склочнику язык, имейте это в виду!
— А он что? — интересовалась ее спутница.
— А что он может мне ответить? Ему по существу сказать нечего. Он свои кляузы даже не скрывает. А я ему сказала…
Прочие разговоры были еще менее содержательными. То тут, то там вспыхивали какие-то мгновенные обиды и перепалки:
— Смотрите в конце концов, куда вы ступаете! Нельзя же так!
— Шляпу надел, а не видит, куда лезет!
Известный автор «гариков» Игорь Губерман и художник Александр Окунь уже давно работают в творческом тандеме. Теперь из-под их пера вышла совершенно необыкновенная книга – описать Израиль так, как описывают его эти авторы, прежде не удавалось, пожалуй, никому. Чем-то их труд неуловимо напоминает «Всемирную историю в изложении "Сатирикона"», только всемирность здесь сведена к конкретной точке в плане географии и конкретному народу в плане антропологии. История, аврамическне религии, экономика, легенды, байки, анекдоты, война, искусство – все перемешано здесь во взрывной микс.
Новая книга бесподобных гариков и самоироничной прозы знаменитого остроумца и мудреца Игоря Губермана!«Сегодня утром я, как всегда, потерял очки, а пока искал их – начисто забыл, зачем они мне срочно понадобились. И я тогда решил о старости подробно написать, поскольку это хоть и мерзкое, но дьявольски интересное состояние...»С иронией и юмором, с неизменной «фирменной» интонацией Губерман дает советы, как жить, когда приходит она – старость. Причем советы эти хороши не только для «ровесников» автора, которым вроде бы посвящена книга, но и для молодежи.
В сборник Игоря Губермана вошли "Гарики на каждый день", "Гарики из Атлантиды", "Камерные гарики", "Сибирский дневник", "Московский дневник", "Пожилые записки".
"…Я ведь двигался по жизни, перемещаясь не только во времени и пространстве. Странствуя по миру, я довольно много посмотрел - не менее, быть может, чем Дарвин, видавший виды. Так и родилось название. Внезапно очень захотелось написать что-нибудь вязкое, медлительное и раздумчивое, с настырной искренностью рассказать о своих мелких душевных шевелениях, вывернуть личность наизнанку и слегка ее проветрить. Ибо давно пора…".
«Гарики» – четверостишия о жизни и о людях, придуманные однажды поэтом, писателем и просто интересным человеком Игорем Губерманом. Они долго ходили по стране, передаваемые из уст в уста, почти как народное творчество, пока не превратились в книги… В эту вошли – циклы «Камерные гарики», «Московский дневник» и «Сибирский дневник».Также здесь вы найдете «Прогулки вокруг барака» – разрозненные записки о жизни в советском заключении.
Данное издание предлагает читателю избранную коллекцию знаменитых на весь мир гариков. В книгу вошли произведения из всех существующих на сегодняшний день циклов (в том числе из неопубликованного «Десятого дневника»), расположенных в хронологическом порядке.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.
Честно говоря, я всегда удивляюсь и радуюсь, узнав, что мои нехитрые истории, изданные смелыми издателями, вызывают интерес. А кто-то даже перечитывает их. Четыре книги – «Песня длиной в жизнь», «Хлеб-с-солью-и-пылью», «В городе Белой Вороны» и «Бочка счастья» были награждены вашим вниманием. И мне говорят: «Пиши. Пиши еще».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Библиотека-Алия. 1977 Перевел с английского Г. Геренштейн Редактор И. Глозман Художник Л. Ларский כל הזכויות שמורות לספרית־עליה ת.ד. 7422, ירושלים היוצאת לאור בסיוע: האגודה לחקר תפוצות ישראל, ירושלים וקרן זכרון למען תרבות יהודית, ניו־יורק.
ЭЛИ ВИЗЕЛЬ — родился в 1928 году в Сигете, Румыния. Пишет в основном по-французски. Получил еврейское религиозное образование. Юношей испытал ужасы концлагерей Освенцим, Биркенау и Бухенвальд. После Второй мировой войны несколько лет жил в Париже, где закончил Сорбонну, затем переехал в Нью-Йорк.Большинство произведений Э.Визеля связаны с темой Катастрофы европейского еврейства («И мир молчал», 1956; «Рассвет», 1961; «День», 1961; «Спустя поколение», 1970), воспринимаемой им как страшная и незабываемая мистерия.
В этой маленькой антологии собраны произведения и отрывки из произведений Василия Гроссмана, в которых еврейская тема выступает на первый план или же является главной, определяющей. Главы, в которых находятся выбранные нами отрывки, приведены полностью, без сокращений. В московской ежедневной газете на идише «Эйникайт» («Единство»), которая была закрыта в 1948 году, в двух номерах (за 25.11 и 2.12.1943 г.) был опубликован отрывок из очерка «Украина без евреев». В конце стояло «Продолжение следует», но продолжения почему-то не последовало… Мы даем обратный перевод этой публикации, т. к.