Сколько золота в этих холмах - [66]

– Мисс? – Клиенты поворачиваются к Сэм. – Мисс, вы-вы, с хорошенькими кудряшками. – Повариха вскидывает голову с седеющими волосами, удивленно отрывает взгляд от лука. – Мы бы хотели чистые столовые приборы. Если у вас есть. Огромное спасибо, мисс.

– Не устраивай скандала, – шипит Люси, убирая волосы с лица.

– Они все равно будут пялиться, даже если мы будем сидеть тихо.

Сэм, как обычно, доказывает правоту своих слов. Она садится, развалясь, на хилом стуле, словно это кресло в гостиной Анны. Если Люси научилась быть невидимой, то Сэм пять лет полировала свой природный лоск. Походка ее стала смелее, плечи – прямее. Новая бандана на шее скрывает отсутствие у Сэм адамова яблока. Приглядевшись, Люси видит остатки хорошенькой маленькой девочки: длинные ресницы, гладкую кожу. Но это все равно что пытаться приглядеться к животному, которое двигается в траве в час шакала. Твои глаза заставляют тебя сомневаться.

Большинство людей, глядя на Сэм, видят перед собой мужчину. Красивого, каким, вероятно, был ба, пока жизнь не оставила на нем свои метки. Все обаяние, весь шарм ма. Вероятно, именно поэтому два стейка приносят так быстро и поэтому повариха одаривает Сэм еще одной тягучей улыбкой.

Сэм набрасывается на еду с прежней яростью. Люси крутит в руке стакан с водой, вспоминая голодные времена. Влага на ее пальцах. Такая же влага – в ее глазах. Те воспоминания, что навевает Сэм, нежелательные. Мутные.

Сэм ошибочно прочитывает взгляд Люси.

– Ты будешь второй стейк?

– Не могу. Это погубит мое платье. – Люси отряхивает крошки с белой ткани, купленной за границей по специальному заказу отца Анны. Она не хочет говорить, сколько стоит ее платье, не хочет говорить об Анне или отце Анны. Чтобы отвлечь Сэм, она говорит: – Расскажи, где ты была.

Сэм кладет в рот еще кусок стейка, откидывается на спинку стула. В шестнадцать голос Сэм необъяснимо низок и при этом с подчеркнутым напевным ритмом. В такую жару легко вообразить Сэм, рассказывающую у костра истории, услышанные от Люси. В них есть гармония опыта, как в сиротской истории Люси. Этими историями – глаза Люси впиваются в сестру – Сэм делится с незнакомыми людьми.

Сэм связалась с ковбоями, которые уговорили ее участвовать в перегоне большого стада скота на север. Путешествовала с искателями приключений в потерянный индейский город на юге. Поднялась на гору с единственным спутником, чтобы увидеть мир, лежащий внизу. Сэм жует и говорит, глотает, хвастается, а Люси чувствует, что ее пожирает голод. Голод по диким местам, по тропинкам, петляющим так, что не видишь их конца, по страху той разновидности, которой, как и дикости, нет в Суитуотере. Голод по тропкам, которые превращают в пиршество несоленый овес и холодные бобы, которые не дают телу уснуть, а не по этому ленивому, этому упорядоченному месту, где каждая улица нанесена на карту и известна.

– И куда ты теперь? – спрашивает Люси, когда Сэм замолкает. Ресторан погружается в тишину, но эхо остается – некий звон внутри Люси, как если бы один стакан ударял о другой и приводил его в движение. Она почти не узнаёт в этом звуке надежду. – С кем?

Сэм скребет вилкой по пустой тарелке.

– На сей раз я иду одна. Хватит, походила в стае. Собираюсь отправиться довольно далеко и думаю, что не вернусь. И вот решила… решила заглянуть попрощаться.

Голод Люси вырос до таких громадных размеров, что она боится, как бы он не поглотил ее целиком. Она заказывает стейк себе. Намеревается всего лишь поклевать. Но мясо занимает ее рот и глаза, а потому ей не приходится говорить или смотреть на Сэм, не приходится бояться, что острота ее разочарования прорвется наружу. Она поднимает тарелку, чтобы спрятать лицо, и слизывает кровяной сок.

Сэм подталкивает к ней две другие тарелки, Люси и их облизывает до чистоты. Только после этого она переводит взгляд на свое платье. Оно уничтожено, забрызгано маленькими розовыми капельками.

– Тебе идет, – говорит Сэм.

Ярость вырисовывается четче. Сэм опять издевается, пришла в город, чтобы перевернуть все вверх тормашками – эгоистка до мозга костей. Приносят счет, Люси берет его, собираясь назвать это прощальным даром.

Но Сэм быстрее ее. Она движением фокусника накрывает своей загорелой рукой счет, а когда поднимает ладонь, на бумаге остается крупинка чистого золота.

Люси обеими руками, предплечьями закрывает крупинку.

– Ты что – добывала золото? – Страх пронзает ее. Она оглядывается, но ни один из других клиентов не шелохнулся. Все словно оцепенели. – Ты же знаешь, нам запрещено. Закон…

– Я его не добывала. Со мной так расплачивались некоторые золотые тузы, на которых я работала.

– Зачем, черт побери, ты пошла на это?

– А ты никогда не задумывалась? – Самодовольство сходит с лица Сэм. В первый раз Сэм говорит вполголоса, так, чтобы ее не услышали другие. – Несправедливо поступили не только с нами. С другими тоже – с индейцами, коричневыми, черными. Никто из нас не считает справедливым, что нас лишили того, чего лишили. Ты не интересовалась, что делали богатеи с тем золотом, которое находили честные люди?

Теперь, с такой близи, Люси видит то, чего не замечала раньше под обаянием Сэм. Под той самой смесью насилия, горечи и надежды, которая убила ба. Она видит ту старую историю, от которой Люси отделила себя.