Сколько стоит корона - [7]

Шило сказал, что в столицу направляется могущественная ведьма, и уже тогда Дойл решил, что ее цель — каким-либо образом подобраться к государю и пленить, убить или околдовать его. Он готовился искать ее по всему Шеану, но совсем не подумал о том, что ей хватит смелости и безумия явиться в замок. Вдова лорда Харроу — отличное прикрытие, лорд вел уединенную жизнь в своем имении и не бывал при дворе, никогда не представлял королю молодую жену. После его смерти она несколько лет сидела в замке и вдруг появилась здесь. Совпадение ли, что приезд этой необычной, яркой женщины совпал с приездом ведьмы?

Дойл скрипнул зубами от досады на собственную слепоту. Все в ней выдавало ведьму — и эти медные волосы, и слишком изящные движения, и невозможная (наверняка магическая!) привлекательность при общей неправильности черт, и даже этот прибор в руке!

Он снова посмотрел на нее и задумался о том, как поступить. Схватить сразу — опасно. Даже под пытками нельзя будет выяснить, верны ли его предположения, и, если она сознается в преступлениях и колдовстве, он не сможет быть точно уверен в правдивости ее слов. Ждать, пока она проявит себя? Но это значит подвергнуть короля опасности. С другой стороны, желай она просто убить короля, она бы уже использовала магию, и Дойл ничего не успел бы сделать, разве что закрыть брата своим телом. Но она не напала, значит, будет чего-то ждать. Ночи? Едва ли: ночная охрана лучше дневной. Если допустить, что ей нужно не убить, а околдовать короля, то она будет искать с ним встреч. Нужно будет следить за каждым ее шагом, не выпускать из виду и успеть схватить после того, как она проявит свои магические способности и до того, как король окажется в ее власти.

Дойл отвел взгляд от ведьмы и отставил подальше кубок с вином — ему понадобится трезвая голова: достаточно того, что его пьянит подозреваемая.

Глава 3

Окончания празднований в замке Дойл не застал — неприятные новости с северной границы вынудили его оставить наблюдение за колдуньей своим людям. Угроза с ее стороны была пока только предполагаемой, а бунтовщиков с севера нужно было осадить, причем максимально жестко.

— Этого следовало ожидать, — произнес Эйрих, когда Дойл сообщил ему о вспышках бунта. — Они поверили в то, что мы расслабились — и нанесли удар.

— Им не придется долго радоваться своей предусмотрительности, — ответил Дойл. — Я сам возглавлю отряды. Не стоит давать людям повод думать, будто кучка взбесившихся лордов может заставить короля изменить свои планы.

Эйрих нахмурился и потер лицо.

— Ты считаешь, это разумно? Продолжать праздник?

— Это необходимо, — сказал Дойл. — Ты — король и абсолютный властелин своих земель. Ты не боишься жалких лордов, забывших свой долг.

Эйрих слегка улыбнулся:

— Как обычно, считаешь на два шага вперед?

Дойл согласно кивнул, поднялся со своего места и произнес:

— Не думаю, что мое отсутствие на пиру сильно расстроит милордов. Скорее уж они устроят отдельный праздник в честь моего отъезда.

— Ты преувеличиваешь. Они уважают тебя, хотя, будь твой характер немного мягче, им было бы легче это показывать.

Дойл усмехнулся — во что он не верил, так это в добрые чувства милордов: он был им хуже кости в горле. Но королю об этом говорить не стал: во-первых, это ничего бы не изменило, а во-вторых, тот и так был хорошо осведомлен.

— Я оставлю Рика и его людей в замке, — сказал он, меняя тему. — И настоятельно прошу временно заменить хотя бы половину своих телохранителей теми, кого он выберет.

Эйрих поморщился, что неудивительно — Рика он не слишком любил, но согласился со словами:

— Только ради тебя.

Рик, святейший отец Рикон, производил впечатление мученика, по странному стечению обстоятельств заброшенного в логово разврата — королевский замок. Вечно облаченный в темно-серую сутану из грубой ткани, с покрытой широким капюшоном, скрывающим половину лица, головой, он подкупал новых знакомых кротким взглядом, тихим голосом и искренней верой во Всевышнего. Его искренние речи даже еретиков заставляли сомневаться в своих ложных учениях, верующие же нередко приходили в священный трепет и падали на колени, повинуясь его словам.

Однако своим поприщем отец Рикон выбрал не службу в монастыре и не обращение язычников, а политику. Будучи старше Дойла на десять, а может, и на пятнадцать лет, он покорно принимал роль его тени, и, как настоящая тень, всюду следовал за хозяином, мало говорил и был практически незаметен. По крайней мере, до тех пор, пока Дойлу не требовались его таланты. Он долго отсутствовал — по приказу Дойла занимался проверкой постов на юге, но теперь вернулся. Ему можно было доверить безопасность короля.

Эйрих не любил Рика — возможно, опасался его обманчивого благочестия, возможно, не верил речам. Но Рикон в свое время сделал слишком много и для самого Эйриха, и для его отца — он был полезен.

— Спасибо, — сказал Дойл. — Тогда я смогу быть спокоен. Итак, брат, можешь пожелать мне удачи.

— Удачи. Всевышний с тобой, — произнес Эйрих, и Дойл, обозначив поклон, покинул его комнату. В коридоре его уже поджидал Рик, все также завернутый почти целиком в свою сутану и сливающийся с серым камнем стен.