Сколько стоит корона - [8]

— Милорд сейчас свободны? — прошелестел он.

Дойл кивнул и заковылял в сторону своих покоев. Он хорошо знал систему прослушивающих отверстий во всех гостиных и приемных залах, поэтому старался в них не вести разговоры, не предназначенные для чужих ушей.

Шуганув слугу, чтобы не подслушивал, Дойл расположился на стуле с широкой спинкой и жестом показал, что готов слушать. Рик откинул капюшон и тоже сел. Его лицо обычно мало кто мог разглядеть, и на то были определенные причины: у него было слишком худое, как будто изможденное лицо с глубоко проваленными в глазницах глазами и почти бескровными узкими губами. Но прятаться от Дойла ему не было нужды.

— За юг вы можете быть спокойны, милорд, — сказал он. — Лорды искренне верят во власть его величества и будут сражаться за него в случае опасности.

— Зато север кипит недовольством, — произнес Дойл. — Король пока об этом не знает, но там возник слух о его незаконнорожденности. Бастард не может носить корону, а значит, ее надо передать более достойному претенденту.

— И этот претендент, полагаю, отнюдь не вы, милорд, — оскалился Рик.

— Разумеется. Я ведь вовсе и не королевский сын, а отродье дьявола, как тебе известно.

— Кто бы мог сомневаться. И кого же лорды считают достойным носить корону?

— Мальчишку Риверса, — ответил Дойл. — И дело, как ты понимаешь, не в его весьма сомнительных правах — наше родство слишком дальнее, — а в том, что он вырос на севере и полностью доверяет своему дяде Гаю.

— Грубовато, — заметил Рик. — Но действенно. Северянин на троне — эта идея воспламенит даже самых праздных и погрязших в лени и распутстве.

Дойл побарабанил пальцами по колену и сказал:

— Они меня мало волнуют. Я повешу парочку самых громкоголосых, сниму голову с дяди Гая и заберу Риверса во дворец, если не будет дергаться и мешаться.

— В таком случае, что заставляет милорда хмурить чело? — мягко спросил Рик.

— Ведьмы.

— Ведьмы? — уточнил он. — Разве наши законы недостаточно точно определяют меру наказания за колдовство? И разве закончился хворост в стенийских лесах, что нам не из чего сложить костры?

Дойл продолжил выстукивать ритм походного марша, а потом резко отдернул руку и сжал ее в кулак.

— Эйрих помиловал за последний год трех ведьм, хотя их владение магией было доказано. Ты знаешь… — он не договорил, но Рикон, конечно, понял его. Они оба знали, что Эйрих не признавал ударов на опережение и карал только тех, кто совершал преступления. — Так что эта гидра подняла головы и начинает громко шипеть.

— В чем беда? Нужно просто срубить головы..

— Рубя мелкие головы, нельзя пропустить главную, ядовитую, — ответил Дойл и рассказал о том, что узнал от Шила, но подозрения о леди Харроу оставил при себе. Будет лучше, если Рик приступит к своему расследованию без предубеждений и составит мнение самостоятельно.

— Я буду беречь короля, — сказал Рик вместо того, чтобы как-то комментировать услышанное. — Хотя вы знаете мое мнение, милорд.

— И, кажется, запретил тебе его высказывать, — оборвал его Дойл. Он не желал ничего слушать о том, что мог бы превзойти брата на ниве управления страной. — И учти, за жизнь короля отвечаешь лично. Если с ним что-то случится, я сочту, что ты ослушался моих приказов и пошел на измену.

Рик недовольно блеснул глазами, но опустил голову и сказал:

— Милорд, я верен вам и никогда не нарушу ваших приказов.

На этом они и расстались, и уже на следующее утро Дойл во главе постоянно готового к выступлению в поход личного войска Эйриха покинул замок и направился на север. Впереди него мчались гонцы к наиболее надежным милордам, полностью верным короне, с приказом присоединяться к королевской армии. Из замка выезжало не более двух тысяч всадников, а к первому горному перевалу подобралось уже более двадцати тысяч.

Хотя Дойл хорошо справлялся с замковыми интригами и пресечением преступности в столице, значительно больше ему нравилась походная воинская жизнь. Сидя верхом, он мало чем отличался от здоровых людей с обеими рабочими руками и одинаковой длины ногами. Он был одним из лучших конных воинов страны, что не раз доказывал как на турнирах, так и в боях. К тому же, простым солдатам было не слишком важно его уродство — они любили его за бесстрашие и решимость и с радостью следовали за ним в атаку. Вечерами же, на привалах, Дойл не без удовольствия покидал шатер главнокомандующего, закончив отдавать указания милордам, и присоединялся к людям возле одного из костров.

Горный перевал преодолели легко — лето было в самом разгаре, и ледники подтаяли, открывая удобные проходы к богатому и своевольному краю. Север был самым лакомым куском страны, его широкие плодородные поля, густые леса и полноводные реки гарантировали бы стабильность и защищали бы от голода все прочие земли, если бы только лорды полностью покорились королю. Но они слишком ценили свою независимость. Дойл мог бы их понять, как владелец земель, но как брат короля он желал только одного — их полной покорности. Покой на севере значил благополучие всей страны.

О приближении войск Дойла северные лорды, разумеется, уже знали — разведка сообщила, что они стягивают силы к левому берегу реки Гант. В случае неудачи северяне смогли бы легко отступить на правый берег, обрушив за собой мосты и переправы.