Сколько стоит корона - [52]

— В обмен на некие услуги?

— Всего на одну — устранение его хозяина. И мне очень интересно… кто эта персона.

— Тебя хотели убить? — Эйрих поднялся со стула и сделал несколько широких шагов по комнате. — Проклятье, и я узнаю об этом совершенно случайно? Когда это было?

— Позавчера. Мальчишка принес мне деньги и описал как мог того, от кого их получил. Отец Рикон уже начал поиски, так что мне остается разве что помочь ему. Или дождаться результатов.

— Не забудь сообщить об этом мне, — велел Эйрих. В ответ Дойл только пожал плечами — он был убежден, что справится с этим вопросом самостоятельно.

И не ошибся. Когда спустя два дня люди Рикона сообщили, что щедрость проявила вдова милорда Стоу, Дойл просто наведался к ней и достаточно доступно объяснил, чем в следующий раз для нее и для ее сына обернется подобная инициатива. Вдова рыдала, умоляла не трогать «бедного мальчика» и, по итогам, получила прощение — с оговоркой, что мальчик будет не позднее весны представлен королю и немедленно по достижении им четырнадцати лет отправится на военную службу в гарнизон. От послушности вдовы зависело, будет это северный гарнизон, который то и дело атакуют чудовища из-за гор, или спокойный южный. Вдова поняла.

Постепенно приближался праздник поворота солнца. Шеан украсился лентами и ветками вечнозеленых кустарников, замок постепенно снова начал наполняться гостями со всей Стении и из-за границы. Прибыли остеррадские послы — с дарами, вежливые и какие-то напуганные. Эмирцы как обычно прислали дары.

Дойл разрывался между необходимостью проверять каждого новоприбывшего, сверяться со своими карточками на всех дворян и собирать бесконечные слухи, сплетни и разговоры, чтобы обеспечить хотя бы видимость безопасности, и желанием закрыться в своих комнатах и не выходить до тех пор, пока это праздничное безумие не закончится.

Разумеется, необходимость перевешивала — и он появлялся на каждом пиру, радуя своих и чужих вельмож собственной недовольной физиономией и редкими, но ядовитыми замечаниями. В добавок ко всему, леди Харроу уже который день в замке не показывалась — что лишало Дойла последней надежды на то, чтобы получать от застолий и празднеств удовольствие. Впервые заметив ее отсутствие, Дойл даже задумался о том, чтобы послать к ней Джила с запиской или устным вопросом — но решительно отказался от этой мысли. Он не желал выглядеть глупо, поэтому ограничился тем, что через людей Рика убедился в том, что она в порядке и находится в своем доме в столице.

Наконец, наступил праздничный день. Словно в насмешку над Стенией и всеми торжествами, солнце решило не показываться — небо с утра было затянуто серыми облаками, из которых сыпал мелкий дождь вперемежку со снегом. Впрочем, это не помешало Эйриху объявить, что, несмотря на погоду, торжественная процессия пройдет по городу — к радости всего двора и к искреннему неудовольствию Дойла. Он был готов мокнуть под дождем ради блага страны, но никак не во имя древних традиций.

Эйрих, кажется, угадал его недовольство, потому что прежде, чем выйти из зала, обернулся и ободряюще сжал его плечо. Дойл закатил глаза, надеясь, что Эйрих угадает также и ответ: да, он будет в полном порядке, когда праздник закончится. И в еще большем порядке, когда, к концу зимы, вся придворная свора разъедется по своим имениям до начала осени.

Между тем, длинная конная процессия во главе с Эйрихом выползла на главную улицу и неторопливо поползла вперед. Дойл ехал рядом с братом, чуть отставая, но был совершенно спокоен — тени и стража оцепили всю столицу, проверили каждую крышу, каждое чердачное окно — если после этого откуда-нибудь вылетит шальная стрела, можно будет с уверенностью сказать, что ее выпустил сам Всевышний или враг его. Людям на это не оставили никакой возможности.

Эйрих ехал гордо, то и дело приветственно вскидывая руку вверх. Народ толпился по краям улиц и высовывался из окон, чтобы увидеть своего короля во всем великолепии.

— Блестишь, как новенькая монета, — тихо сказал ему Дойл, чтобы никто посторонний не услышал.

— А ты мрачен и черен, как головешка, — шепнул в ответ Эйрих. — Учти, если вечером сегодня будешь сидеть с таким же лицом, я все-таки сумею тебя напоить допьяна.

— Придется пить одну воду, — отозвался Дойл, внутренне содрогаясь от этой угрозы. Как показывали многочисленные попойки еще до войны, будучи пьяным, Дойл был способен на многое — в основном на то, за что потом бывает очень стыдно.

— Ну, я знаю, как тебя развеселить, — Эйрих снова помахал толпе и продолжил: — стоит только сказать, что сегодня одна особа, отсутствовавшая в замке всю неделю, будет на пиру.

— Решительно не знаю, что ты имеешь в виду, дорогой брат, — Дойл хотел бы придержать коня, чтобы не дать Эйриху возможности развить тему, но не сумел совладать с любопытством и необъяснимым волнением.

— Всего лишь то, что ты черствый сухарь, да еще и трус временами, дорогой брат. Видишь ли, я озаботился отсутствием леди Харроу — воистину, она украшение моего двора. И послал к ней слугу, который принес мне ее глубокие извинения и сообщение, что она несколько не здорова. А также обещание непременно быть на празднике, — договорив, Эйрих не выдержал и тихо рассмеялся. — Не пытайся отворачиваться.