Сколько стоит корона - [53]

— Вы очень заботливы к своим подданным, сир — рыкнул Дойл, мысленно проклиная себя и свою гордость. Пошли он кого-нибудь к леди Харроу, давно знал бы, что она больна, и мог бы отправить к ней лекаря.

Эйрих явно хотел сказать что-то не менее едкое, но передумал и произнес мягко:

— Просто женись на ней, и дело с концом.

Дойл некоторое время ничего не говорил, уставившись на коротко стриженую гриву коня, а потом неожиданно для себя сказал:

— Непременно женюсь. Как только буду уверен, что ее не слишком сильно трясет от ненависти и отвращения ко мне.

Что бы Эйрих ни желал ответить на это, он не сумел этого сделать — они выехали на площадь перед храмом Всевышнего, и королю пришлось сосредоточить все свое внимание на приветствиях святых отцов — к огромному удовлетворению Дойла, который уже успел пожалеть о неосторожно вырвавшихся словах.

С другой стороны — разве он не сказал правду? Если бы он был уверен, что леди Харроу не испытывает к нему ненависти за то, что на его руках кровь врагов Стении, и отвращения за его уродство, он не колеблясь предложил бы ей брак. Если Эйрих хотел это услышать — на здоровье, пусть радуется полученному ответу.

И Дойл выбросил этот разговор из головы, тем более, что у него была значительно более насущная тема для размышлений — после праздников он планировал вернуться к обсуждению единой монеты Стении, и, учитывая значительно поредевший совет, решение могло быть положительным. А значит, весна будет трудной: милорды не будут рады расстаться с таким удобным источником личного дохода и будут сопротивляться изо всех сил, страну придется наводнить проверяющими, в столице нужно будет расширить чеканный двор. И придется поторопиться, чтобы к осеннему сбору налогов система заработала, как должно.

Погрузившись в подсчеты необходимых затрат и составление мысленного списка необходимых действий, Дойл почти не заметил окончания церемонии и возвращения в замок, равно как и всех попыток Эйриха вернуться к разговору.

У себя в комнате он потребовал обед, и принялся свой список и план переносить на бумагу. Проблема была одна и заключалась она в высоких затратах. Не меньше четверти годового поступления денег в казну придется отдать на реформу — а значит, на чем-то придется экономить. Положим (Дойл решительно вычел из получившейся суммы треть), часть он сумеет оплатить не из казны, а из собственных средств — ремонт замка Дойл как ждал последние лет пять, так подождет и еще год. Какую-то лепту придется внести храму (исходная сумма уменьшилась еще немного), но на большой взнос рассчитывать не приходилось — храм отлично умел притворяться неимущим, когда дело доходило до помощи короне.

Возможно, что-то удастся стрясти с банкиров и ростовщиков — они дорожат своими деньгами и не захотят подвергать их риску, скорее уж заплатят. К сожалению, даже при таком раскладе на казну ляжет непростое бремя. Дойл недовольно отложил перо, стер с пальцев чернила и задумался о том, чем жертвовать.

Будь его воля, он просто на год прекратил бы все пиры и увеселения, равно как большие и малые охоты — сэкономленных средств с лихвой хватило бы на все необходимое, включая наем и обучение проверяющих и увеличенное жалования для солдат им в охрану. Но Эйрих и совет никогда на это не пойдут. Уменьшать финансирование армии было нельзя — пусть Остеррад и успокоился, границы нельзя было назвать совершенно надежными. Легче всего было бы прикрыть часть школ — но их было жалко уже самому Дойлу.

Разумеется, всегда можно было поднять налоги — однако это был плохой вариант. Налоги оставались неизменными уже четыре года, и крестьяне в провинции только-только начали чувствовать стабильность.

К тому моменту, как Джил шепотом сообщил, что пора собираться на пир, Дойл так ничего и не придумал, поэтому его настроение упало окончательно, и он едва не сорвался на мальчишке — но удержал себя в руках, разве что обругал за криворукость, когда тот подлил в медную ванну слишком много горячей воды.

Наконец, одевшись, Дойл велел:

— Пойдешь со мной. Развлекайся как хочешь, но следи за моим кубком.

— М-милорд, вы опасаетесь, что вас могут отравить? — уточнил Джил.

— Нет. Опасаюсь, что меня могут напоить. Так что смотри в оба — даже за королем.

Он не стал добавлять: «Особенно за королем», — хотя именно это и подумал.

От обычного пира этот отличался разве что антуражем — под потолком зала были развешаны медные лики солнца, а в центре перед столом установили огромную чашу, в которой постепенно разгорался огонь. Вокруг пока неторопливо сновали ряженые в красное шуты, придворные — тоже в основном в красном — столпились кучками у столов, поглядывая не без жадности на выставляемые слугами блюда.

Дойл — в черном, а не в красном, — как обычно привлек внимание своим появлением: на время все разговоры затихли, а кучки переформировались так, чтобы дать Дойла возможность пройти к своему месту, ни с кем лишний раз не заговорив. Единственным исключением был выросший у него на пути Кэнт. Махнув своей ручищей, он радостно провозгласил:

— Да светит тебе солнце, принц!

Дойл скривился, но ответил:

— И тебе, лорд.