...ское царство - [49]

— А-на-то-лий И-ва-нович, — послышался из-за двери требовательный женский голос, от которого Стрижикурку так и затрясло, — мальчики уже ухо-дят.

Открылась дверь. Проем заняла приземистая круглая розовая фигура.

— Толик, ты должен…

— Я ничего не должен. Не видишь, я важные вопросы решаю, — отрезал Стрижикурка так, что розовая фигура удалилась, прикрыв за собой дверь.

— Короче, — всем корпусом развернулся он ко мне, — сейчас мы не поговорим. Но ты понял?

— Что ж не понять? Но для этого нужен еще один человек, мой приятель. Он может поставлять каких угодно девиц, причем стопроцентно надежных.

Я говорил, как пел, сам не понимая, откуда у меня берутся эти слова.

— Еще один человек? — не обрадовался Стрижикурка. — Не-ет… Хотя… Надежных, говоришь? Лучше, чтоб замужние были, ну, и… Ладно, вот тебе телефон, — он сунул мне визитку, — это здесь. Я со своей командой, — кивнул на дверь, — в другом месте живу. Здесь так, иногда бываем. Здесь все и решим.

— А-на-толий И-ва-нович, — вновь едко затянула благоверная Стрижикурки, и мы двинулись к выходу.

Сам не знаю, что такое говорил я Стрижикурке, какого такого приятеля прочил ему в поставщики камелий, говорю же, я точно выбалтывал давно заготовленный текст. Но, только перешагнул порог того пестрого чертога, — как в один миг позабыл и сластолюбивого хряка, и все свои обещания. Теперь мне представлялись одни только первородные морские дали да прекрасное в одиночестве своем закатное солнце над ними, да еще, может быть, стайки сумасбродных летучих рыб.

Вероятно, после того мы заезжали снимать еще какую-нибудь дрянь (редко в день выпадала одна только съемка), какие-нибудь паласы или тефалевые сковородки. Когда же ближе к вечеру наша съемочная группа наконец-то вернулась в студию, все ее небольшие площади были пусты и безмолвны. Оператор Митя еще по дороге встретил по-весеннему прыткую дикторшу Надю из отдела новостей, озабоченную поиском помощника для того, чтобы задвинуть в ячейку стеллажа телевизор; да так и ушел с ней, надо думать, задвигать телевизор.

Как обычно утомленные, помятые муторным съемочным днем, мы молча сидели вдвоем со Степаном за колченогими столами друг против друга у обшарпанных желтоватых стен с букетами пыльных поддельных листьев, переводя дух. Крепко воняло застоявшимся табачным дымом, но, казалось, не было сил, чтобы добраться до запечатанной кем-то форточки. Это могло продолжаться сколько угодно долго, и я решился заговорить:

— Ну что, Степан, побывал я у своего соседа, морехода, и все узнал… Не все, может быть, но этого достаточно, чтобы начать…

— Что начать? — непонимающе воззрился на меня Степан.

— Как, что? — в свою очередь удивился я, впрочем, мое удивление не продлилось долго: я прекрасно знал, что в конце рабочего дня бывает очень трудно шевелить мозгами. — Помнишь, мы говорили, что совсем неплохо было бы зафрахтоваться на какое-нибудь судно… Как бы, перемена обстановки, событий… Ну, и подзаработать тоже.

— Да? А, да, помню, говорили.

— В общем я расспросил, что-чего. Сейчас, видимо, не стоит перечислять какие документы нужны, да и… Короче, нужно ехать в Одессу. Можно, конечно, здесь найти контору по найму моряков. Но это будет «река-море», то есть одно лишь Средиземноморье. Только зачем нам эта Италия с Грецией? А чтобы Танзания, Уругвай, Норвегия, — нужно отправляться в настоящий морской порт. Одесса ближе всего. Конечно, во всяком предприятии есть свой риск, так ведь подумай: месяцы между небом и водой, занятные люди, диковинные встречи, муравьеды, наконец…

Я остановился только потому, что слова, вылетавшие из меня, показались мне как-то избыточно насыщены беспутным юношеским одушевлением, которое уж вроде и не к лицу было моему возрасту. Но, если и лучился мой прорвавшийся энтузиазм некоторой дурашливостью, все же представлялся он мне вполне извинительным по причине своей ничем не разбавленной искренности. Степан молчал. Каким-то измятым взглядом он вперился в крышку стола перед собой, на которой устало валялись его короткопалые руки. Это как-то встревожило меня, и я, путаясь в ощущениях, также затонул в интервале молчания. Остановившееся время пахло прокисшим табаком.

— Так что?.. — почему-то вполголоса прохрипел я наконец.

— Что? — откуда-то издалека отозвался Степан. — А, ну да… Все это нормально… Но сейчас у меня, там… надо обои наклеить… И плащ Татьяне… Если визу дадут… Она только кожаный хочет.

— A-а… плащ… Да, плащ, — это вещь такая… нужная… — едва ли не обида набрасывала на меня жгучую сеть, хотя каким, собственно, образом возможно было усмотреть в его отношении ко мне что-то несправедливое, а тем более оскорбительное? — И ремонт с обоями… конечно. Ну, а потом?..

Он поднял на меня очень сосредоточенный, слишком сосредоточенный взгляд, и я с кристальной очевидностью восприял, что одного из нас здесь уже нет. Он был так серьезен, как серьезны животные, как серьезны растения и вся дикая природа, как серьезен компьютер, выведший на монитор «В программе произошла ошибка. Файл будет уничтожен».

— Потом? Знаешь, в этом году, наверное, не получится, — с глубокомысленной растяжкой, но уже вполне уверенно произнес Степан.