Склейки - [53]
Сенька, забрав штатив, микрофон и камеру, поднялся наверх, а Анька пошла в рекламу взять сумочку
и сунуть кассету в ящик рабочего стола, чтобы, не дай бог, не потерять. Охранник, увидев ее, пробормотал что-то непонятное: то ли приветствие, то ли ругательство, а она, презрительно не обращая внимания на пьяное бульканье, пошла по лестнице. Дверь, ведущая в помещения телеканала, была приоткрыта, так что Аньке не пришлось доставать ключ-таблетку. Видно, кто-то вошел перед ней, потому что доводчик лениво тянул железную махину двери к косяку. Аньке показалось странным, почему тот, кто вошел, не включил в холле свет, и сердце ее даже неприятно екнуло, когда она услышала шорох, доносящийся из темного рекламного зала, из того угла, где была расположена ведущая в кабинет директора дверь. Оправившись от испуга, Анька хлопнула ладонью по квадратной клавише выключателя. Звеня и подрагивая, словно разбуженные среди ночи внезапным звонком, зажглись на потолке лампы дневного света. Черное пальто мелькнуло в дальнем углу зала, открылась и закрылась, сверкнув коричневым лаком, дверь, и в кабинете зажегся свет. Анька почувствовала облегчение.
– И вот вчера,– продолжала, жуя пирожок, Татьяна,– адвокат начал осторожно Аньку расспрашивать: уверена ли она, что видела директора. А ее просто переклинило: говорит, уверена, и все. Нет бы соврать... Директор в крик: мол, не было его там. Сегодня снова вызывают Аньку. Она им снова: видела, говорит, директора. Тот встал на дыбы и начал вопить, что его оговаривают. Адвокат тихонько стал ему намекать, что не надо бы устраивать скандала: молчал себе человек, пусть и дальше молчит и спокойно работает; милиция, мол, ничего не знает и не узнает никогда. Так Виталь взбеленился и заорал, что крыс не потерпит, и Аньку уволил. А та вчера молчала, а сегодня вышла и все нам рассказала, чтобы не получилось, что ее зря уволили. В общем, как адвокат и говорил, напрасно Виталь это сделал.
Татьяна молча дожевала остатки булочки, подобрала пальцем каплю стекшего в уголок губ джема и сказала:
– Ну вот, что знала – рассказала, пойду теперь поработаю. Мне еще Анькиных клиентов принимать. Мы их с девчонками поровну поделили.
– И когда успели? – желчно спросила Надька, стоило Татьяне выйти.
– А! – махнула рукой Анечка.– У них быстро. У них главное, чтобы деньги не пропали.
И, покивав, мы все снова занялись своими делами.
Маленькая двухкомнатная квартирка. Старая мебель блещет чистотой, в воздухе – запах опрятной старости, на тумбочке возле кровати – две пары очков и россыпь лекарств.
Муж и жена, пенсионеры, сидят, глубоко и неловко провалившись в просиженных старых креслах. Их позы скованны, и кажется, что сидеть так – трудно, но они терпят, не шевелясь, словно сфинксы: так силен их страх перед камерой.
Пенсионеры голодают: сознательно, бунтуя. Они объявили голодовку, чтобы власти починили в их доме отопление, которого нет вот уже третью зиму.
Интервью окончено, и, пока Витька снимает на кухне пустой холодильник, чистые тарелки и стаканы, наполненные питьевой водой, я тихонько говорю старикам:
– Ну что вы, ну зачем вы? Давайте мы сейчас поснимаем, уйдем, а вы поедите, а? Хотите, я вам в магазин схожу: нельзя же так. Им же все равно, понимаете? Вы будете голодать, а они, может быть, этот сюжет даже и не увидят. А если и увидят, то могут внимания не обратить. Разве оно того стоит?
Но пенсионеры горды. Им важно бороться за свои призрачные, несуществующие права, за попранное человеческое достоинство. Мы уходим, втайне надеясь, что старики хитрят и обманывают, и что достанут сейчас из шкафчиков кашу и суп. Но надежды мало.
Все, что я могу для них сделать,– пообещать, что лично дозвонюсь до каждого из начальников и расскажу о голодовке.
В офисе выясняется, что Лехи сегодня не будет: он позвонил и сказался больным. То ли и в самом деле простыл, то ли мучился сильным похмельем, что иногда с ним случалось, а может быть, просто устал и решил прибавить один день к выходным.
Данка говорит, что вместо Лехи выйдет Андрей.
Мы сидим в монтажке. Медленно течет разговор, и параллельно ему течет привычная работа. Начитка ложится на таймлайн, Андрей начинает просматривать иконки разбитого на сцены видеоряда.
– Андрей,– говорю я,– помнишь, ты мне...– под первое предложение вот эту сцену, общий...– ты мне рассказывал...– теперь бабулю...– что монтировал с Сашком халтуру...– да, этот хорошо подойдет...– в ту ночь.
Мы уже привыкли к тому, что фразы рабочие и просто болтовня разбиваются, смешиваются, сплетаются, и обозначаем перемену темы лишь легким изменением тона, понижением и повышением голоса, едва заметным жестом.
– Помню. Рассказывал,– отвечает Андрей, глазами спрашивая меня, подходит ли план.
Я киваю о работе, а спрашиваю совсем о другом:
– А вы все время сидели в монтажке?
– Я – да,– отвечает Андрей.– А Сашок выходил. У него бутылка с закуской были в кабинете. А что?
– Да говорят, Эдик к вам заходил.
– Да? – Андрей удивляется.– Я не видел. Надо спросить Сашка. Мне показалось, что он вроде разговаривал с кем-то, но я внимания не обратил. Деда клеим? Или сначала тумбочку с лекарствами?
Самый первый написанный мой роман, который издательства не приняли к публикации. Он о двух подростках, которые попали в параллельный мир и обнаружили в себе удивительные способности.
Вячеслав Мельник может быть опасен для окружающих. Понимая это, он никогда не пользуется своей сверхъестественной силой. Однако чтобы спасти близкого человека, ему придется нарушить табу. Его злость вырвется на свободу и примет облик серебристой крысы. Последствия будут ужасны: серийный убийца выйдет на охоту, психопат сядет за руль многотонного грузовика, а мелкие бесы ринутся в город из холодного заснеженного мира, в котором непрестанно вращается огромное мельничное колесо.
Саша — самая обычная старшеклассница. Учится, разруливает проблемы с родителями и учителями, влюбляется. А еще она умеет видеть, что люди думают на самом деле. Даже когда они об этом не говорят. Или может взять и нарисовать чью-то судьбу. Как нарисует, так и случится. Может наслать смертельную болезнь, а может, наоборот, спасти жизнь. А так Саша как Саша, ничего особенного. Ей бы только не заиграться в эту игру, в которой запросто можно уничтожить тех, кого любишь.Трудно быть богом, еще труднее стараться быть лучше него.
Может ли ботаник быть настоящим мужчиной? И кто разумней: он сам, или существа, которых он изучает? Как разумные грибы могут повлиять на любовный треугольник?Перед вами - странная запутанная история о любви, об уверенности в себе, чувстве собственного достоинства и о странных существах, которые не так мистичны, как может показаться.
После глобальной энергетической катастрофы страна раскалывается на два мира. Города становятся высокотехнологичными закрытыми поселениями, в которых живут избранные.Большинство же людей или погибает во время катастрофы, или переселяется в деревни. Им приходится забыть о благах цивилизации, и всего за какую-то сотню лет жизнь в деревнях откатывается на уровень былинно-сказочной Руси. В городе назревает острая проблема: перестают рождаться здоровые дети, женщин поражает бесплодие. И тогда, пользуясь новейшей техникой, цивилизованные горожане начинают совершать набеги на села и похищать младенцев.
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.