Скинхед - [43]

Учитель сегодня в ударе. Чувствую, наверняка у него припасено к концу собрания что-то особенное. Это особенное прозвучит чуть позже, когда останутся одни командиры. Вот в чем суть задумки Учителя. По соседству с ним живет некий азербайджанец. Завтра собирается домой, даже билет на самолет уже купил. Учитель обвел нас пытливым взглядом:

— Он не должен, не имеет права уехать домой с деньгами, которые заработаны в России. Это несправедливо. Если позволить ему тратить русские деньги у себя дома, следом потянутся вдохновленные его примером дружки и многочисленная родня. У меня в связи с этим специальное задание. Оно поручается отряду Трофима. На следующем собрании все братство узнает о героическом поступке его бойцов. Ясно?

Трофим вскочил:

— Да, Учитель! — по-командирски, как настоящий солдат, выпрямившись, глядя решительно в глаза Учителю.

Вот это поручение! Когда же придет мой черед выполнять особое задание? Все листовки расклеиваю, в общей куче бегаю по дворам, ерундой занимаюсь. Впрочем, у Учителя все расписано, он знает все наперед… Придет и мой черед делом доказать, как я предан своей стране.

* * *

По вечерам, когда мне страсть как хочется посмотреть какой-нибудь боевик, мама отслеживает программу «Время». Она признается, что эта привычка с далекого советского прошлого, но ничего не может с собой поделать. Ну, какое ей дело до того, что сказал Медведев на встрече с губернаторами или до бомбежек Израилем Сектора Газа?! Нет, она каждый вечер впивается взглядом в экран, словно ведущий, у которого на волосах столько же лака, сколько у нашей директрисы, вот-вот сообщит о повышении ей зарплаты. Впрочем, у этого напомаженного, прилизанного хмыря напоследок припасено для нас, москвичей кое-что интересное: «В окно квартиры на первом этаже была брошена бутылка с зажигательной смесью. Квартиру снимал азербайджанец, торговец с местного рынка. Как сообщает пресс-служба РУВД Бескудниковского района, иммигрант скончался по дороге в больницу. При нем обнаружен авиабилет в Баку. По свидетельству очевидцев, преступление совершила группа подростков, замеченная неподалеку от места происшествия. По некоторым данным, этот акт был совершен на национальной почве, хотя официальные лица утверждают, что, скорее всего, подростки действовали из хулиганских побуждений».

Вот оно — спецзадание! Мною овладевает странное волнение, ощущение собственной силы и значительности, причастности к некой тайне. Значит, мы можем влиять на события, можем изменить жизнь по собственному хотению! Правда где-то в глубине души дрожит и струнка страха за содеянное: «А вдруг?» Что кроится за этим «вдруг» — трудно осознать. Потому что вслед ему несется и другое: а стоило ли, пусть чужого, но обыкновенного парня, собиравшего к себе домой, лишать жизни? С другой стороны, с какой это радости жалеть мне этого азера? Они жалели маму, когда сумку у нее вырывали, когда ножом в бок тыкали? Так что нечего нюни распускать. Что бы сказал в этом случае Учитель? Нет места жалости в нашей борьбе. Нет и быть не может — вот что.

* * *

Меня вызывает директор. С чего бы это? Неужели что-то пронюхали? Долго мне переминаться с ноги на ногу у порога? И чего она не орет как обычно? И даже завидев меня, как-то засуетилась и, подойдя вплотную, говорит тихо, нерешительно:

— Артем, я даже не знаю с чего начать… — ей явно не по себе.

У меня внутри все холодеет, директорская вежливость ничего хорошего не предвещает, вон не по фамилии назвала, а по имени. Мама?! Только бы с ней чего не случилось!

Но украдчивая вежливость директрисы не оставляет никаких надежд:

— У твоей мамы кажется проблемы с сердцем? Да ты не пугайся, ничего страшного… Только ее увезли в больницу. Об этом с ее работы сообщили. Она сейчас в восьмой городской находится.

Больно наткнувшись плечом на дверной косяк, пулей вылетаю из кабинета. А куда мне теперь, собственно? Что делать, с чего начать?

Я в самом конце коридора, медленно сползаю по стенке на пол, в голове все путается, в глазах — темно. Как же я теперь? Хоть бы кто подсказал… Все будет нормально, надо собраться с силами, встать с пола. И в больницу. Где она находится? Ах да, в восьмой больнице. Если бы, еще знать, где она, эта больница.

Пробегающая мимо шмакодявка вдруг останавливается как вкопанная и удивленно таращится на меня. Со мной явно что-то не то! Провожу руками по лицу — щеки мокрые. Понять девчонку можно — здоровый бугай расселся на полу и ревмя ревет. Если подставить голову под ледяную воду крана в туалете мысли тоже как бы примораживаются, становятся холодными и спокойными. А, может, зря трушу, спокойней, без черных мыслей. Мне бы сейчас к Ире, да нельзя. Она не должна видеть меня, ударившимся в паническое состояние. Женщина должна чувствовать в мужчине опору, силу. Где это я вычитал? Неважно. Есть только один человек, с которым можно советоваться в таких делах — Учитель. Мобилку, между прочим, мама купила мне, хотя ей телефон нужней. Так звонить Учителю или нет? Конечно, надо звонить. Набираю его номер:

— Учитель, это Артем, — у меня пересохло во рту, а вдруг он занят чем-нибудь важным? И тут я совсем некстати…