Скинхед - [42]

* * *

Утром меня будит детский крик. Это еще сон или уже явь? Ходики на стенке возвращают к реальности — семь часов утра, пора вставать. Мама уже на кухне, чайник горячий, на тарелке — здоровенный бутерброд с колбасой и сыром. Она всегда смеется, что я, как кот Матроскин, ем неправильные бутерброды, но все равно делает их такими, как я люблю.

— Мам, а меня сегодня детский крик разбудил или у меня от учебы крыша поехала? — я говорю с набитым ртом, чего мама не любит, но очень уж любопытно.

— Не переживай, может от чего другого, но на почве учебы тебе ничего такого не грозит — крыша у тебя останется на месте. Просто у наших соседей малыш родился недавно. У тех, которые напротив живут.

— Там же, старикашки проживают, — я вытер губы тыльной стороной ладони.

— Во-первых, этим старикашкам всего около пятидесяти, а во-вторых, после того, как Петр Андреевич попал под сокращение, они на дачу переехали, а квартиру сдают, — и мама подталкивает мне тарелку, на которой лежит последний бутерброд.

— И кому же? — я так рад, что мама с утра выглядит оживленной, значит ей хорошо, что готов сколько угодно говорить о новых соседях.

— Молодым ребятам из Туркмении. Ты подумай, ей всего двадцать пять лет, а у нее уже третий ребенок родился. Ну и правильно: чем больше детей в семье, тем лучше. Я всегда хотела большую семью, ведь раньше в русских семьях было принято рожать много детей. Еще сто лет назад семеро детей в русской глубинке — это была обычная небольшая семья. А что теперь? Вон наши соседи с первого этажа, Леша и Катя — лет семь женаты и один годовалый малыш. Я с Катей недавно пошутила, мол, пора карапузу братика или сестричку, заказывать. А она: не принято это сейчас, не модно. Представляешь?

Далее рассуждения мамы можно не слушать. Вывод из этого разговора один: пока мы боремся с этими уродами, они, как ни в чем не бывало, преспокойно размножаются. И ничего с этим поделать нельзя. Демографическая ситуация, одним словом, вредит моему аппетиту, не говоря о пищеварении.

— Мне уже в школу пора, — поднимаюсь из-за стола.

— Между прочим, Карим и Гуля уже два года живут с нами по соседству, мог бы и познакомиться с ними. Они хорошие ребята, — таким образом, мама надеется расширить мой жизненный кругозор.

— Обязательно познакомлюсь, мама!

Только этим и буду жить всю оставшуюся жизнь!

* * *

С последним звонком вылетаю из школы вон. У меня серьезная задумка. Нет, не встреча с Ирой, хотя мы с Ирой договаривались увидеться после школы. Спешно сбрасываю ей сообщение, чтобы не ждала. То, что я задумал важнее, чем даже свидание.

Через несколько минут я сижу, пристроившись в одной из беседок нашего двора и обозреваю мамаш, выползших со своими отпрысками на прогулки. Я занят серьезным делом. На восемнадцатой черномазой малявке сбиваюсь: они для меня на одно лицо, различить их можно разве что по курткам. В общем, приезжие носятся по двору стаями. А как же наши, белокурые? Тут ошибиться трудно: трое их, родимых — сколько не ищи! Всего! Трое против восемнадцати. Есть от чего придти в отчаянье. Как же нам быть, несчастным русским. Куда деваться от этой напасти? И почему все это происходит именно с нами? Именно в России? У Учителя на этот счет есть свой довод, по-своему несокрушимый: именно России всегда приходилось первой принимать удар! Он отвечает фактами: никто точно не знает, сколько их сейчас проживает на территории России — инородцев, мусульман, например. Путин, наш бывший, неоднократно озвучивал цифру 20 миллионов. Кроме Китая, говорит Учитель, нас с юга подпирает миллиардная Индия и еще один миллиард мусульман в придачу. И если исключить из числа нашего населения лиц «кавказской национальности», да татар с башкирами и другой заезжий люд, то государствообразующего народа — русского остается столько же, сколько наших соседей — турок и иранцев.

— Как же Россия стала великой державой? Ведь было же это, Учитель?

— Было, есть и будет! За одно семнадцатое столетие русский народ совершил сверх-чудо и освоил просторы Великой Евразии — от Урала до Тихого океана. Эта богатырская задача оказалась по плечу России и ее передовому отряду — казакам, потому что русские оставались верны Домострою, Православию и национальному укладу. Потому что русские всегда могли выстоять. Помните, мы — великий народ, мы — непобедимы. И поэтому мы возродим великую Русь. — Так говорит Учитель. И мне ничего не остается, как верить ему. Верить и повторять: «Мы выстоим и победим! Россия может принадлежать только русским! И более никому!»

* * *

— Если мы хотим видеть Россию великой и сильной, то должны учиться, работать, рожать детей, а самое главное, бороться с захватчиками. Но, в отличие от войн в прошлом, теперь захватчики стали изощреннее, хитрее, ловчее, и если мы не будем настороже, то однажды проснемся в Русестане людьми второго сорта. Понятно?

— Конечно! Куда еще ясней! — откликаемся мы.

— В таком случае вы должны знать, что Россия занимает первые места в мире по количеству абортов, разводов и запредельного количества выпитого спиртного. Алкогольный беспредел затопил страну. И началось это в 90-е годы, когда Россию залили дешевым спиртом «Рояль». Водка стала дешевле мыла, ею фактически торгуют круглосуточно. Именно с этого времени на одного человека в России приходится 18 литров выпитого спирта в год. Это — в три раза больше, чем в странах Европы. Демографы пришли к выводу, что вырождение и стремительное убывание народа связано с неограниченным употреблением алкоголя. Кому это нужно? Это — настоящий заговор против России, против русского народа. Миру внушают, что пьянство — национальная черта русских. А вот послушайте, что говорил когда-то ученый, католик-литовец Михалон: «Московский народ всегда трезв и всегда при оружии». В этом — формула правильной жизни современного русского. И вы должны всю жизнь следовать данному правилу! Алкоголь — это оружие геноцида русского народа.