Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - [109]

Они входят в залив, находящийся на расстоянии 5 или 6 километров к востоку от Очакова… Здесь казаки сходят на берег и принимаются, по 200 или 300 человек зараз, тащить волоком свои суда, одни за другими, и в два, много-три дня переходят в Днепр со своей добычей… Есть у них еще и другой путь для возвращения: они возвращаются через Донской Лиман, проходят через пролив, находящийся между Таманью и Керчью, поднимаются лиманом до реки Миуса и идут этой последней до тех пор, пока она может поднять их суда. Ибо от верховьев этой реки до истоков Тачаводы не больше 2 километров; Тачавода же впадает в р. Самару, которая в свою очередь впадает в Днепр, на расстоянии 2 километров выше Кодака, как это можно видеть на карте. Впрочем, казаки редко возвращаются этим путем на Запорожье, так как он очень длинен; но иногда они избирают эту дорогу, чтобы выйти в море, когда на устье Днепра находятся большие турецкие силы, чтобы воспрепятствовать казакам выходу в море, или же если казаки имеют не более как 20–25 челнов… Казаки теряют обыкновенно добрых две трети своих людей; изредка только случается, что им удается возвратиться с половиной своего экипажа; тем не менее они привозят богатую добычу, как, например: испанские реалы, арабские секиры, ковры, золотую парчу, бумажные и шелковые материи и другие ценные товары».

Турки построили две крепости в Кильбуруне[233] и Очакове, чтобы защитить вход в реку, и держали там крупный гарнизон и большой запас боеприпасов, надеясь таким образом избавить города своей империи от непрестанных казачьих набегов.

Казачьи поселения на Дону возникли за несколько лет до окончательного изгнания татар из Дешт-и-Кипчака и в основном, по-видимому, состояли из беглых преступников из Московии и пленников, спасшихся из монгольского рабства, но время от времени их число возрастало за счет беглецов из соседних татарских, черкесских и армянских народов, многие из которых нашли убежище в России после того, как в страшном землетрясении 1319 года погиб их город Ани в пашалыке Карс; и казаки Урала и Сибири происходят из этого же лагеря; Герберштейн упоминает их под названием Kosatzki в начале XVI века, а несколько лет спустя только благодаря их смелости и предприимчивости была полностью открыта и покорена Сибирь. Они зовут себя донскими, считая слово «казак» ругательным; и, уходя из дома на войну или на шестилетнюю службу по охране границ России, каждый из них берет по мешочку земли с берега Дона, чтобы ее бросили в его могилу, если он погибнет вдали от родной земли.

Слово «ура», боевой клич казаков, происходит от славянского «в рай», в его основе лежит мысль, что души павших в бою сразу же возносятся в обиталище блаженных.

Герберштейн, писавший в начале XVI века, описывает обычаи и поселения казаков на Дону, но путает их с соседними черкесами[234]. Он говорит: «Русские свидетельствуют, что они христиане [живут по своим законам], согласны с греками в вере и обрядах и совершают богослужение на славянском языке, который у них в употреблении. Это крайне дерзкие морские разбойники, ибо по рекам, стекающим с гор, они спускаются на судах в море и грабят всех, кого могут, в особенности [купцов] плывущих из Каффы в Константинополь»[235]. «Казаки редко умирают от какой-либо болезни, – говорит Боплан, – разве только в глубокой старости; большинство погибает во время войн, слагая головы на поле брани».

Глава 2. Улус Джучи. Правление Василия Темного. Нравы и обычаи русских

Из трех великих частей Монгольской империи улус Джучи пал последним; и его былые подданные – узбеки, которых жестокость Тимура заставила бежать из Дешт-и-Кипчака и искать приюта в пустынных землях ближе и доступнее для Самарканда, – увидев, как его владения тают под властью его слабых преемников, сразу же мощным потоком обрушились на столицу, богатства которой он так упорно собирал в своих завоевательных походах, и заставили Тимуридов искать другого трона среди диких горных крепостей Газни. Но Дешт-и-Кипчак так и не оправился от нового разгрома его войск при Тохтамыше; с тех пор его сила постепенно сходила на нет, а владения разделились и погрузились в безвластие и междоусобицы. Между тем его русские подданные закрепляли свою независимость в центре, московиты расширяли восточные границы и подчиняли другие княжества империи своей власти; великий князь Василий, сын и наследник донского героя, часто угрожал его северным провинциям и вторгался в них, а в 1396 году захватил и полностью опустошил город Казань. Василий умер в 1425 году после долгого тридцатишестилетнего правления, однако он отослал в монастырь жену Анастасию, дочь литовского князя Витовта, и отказался признать преемником их единственного сына Василия, десятилетнего мальчика, и на смертном одре оставил престол брату Юрию. Но бояре, полагаясь на пророчество слепого монаха из Москвы, который в день рождения юного княжича предсказал, что этот внук Дмитрия Донского станет править всей Русью, поддержали его кандидатуру против дядиной и, добившись его официального назначения от Улу-Мухаммеда, преемника Пулад-хана, посадили его на московский трон. Юрий сразу же поднял оружие на племянника, и несколько лет между ними шла война, пока наконец они оба не согласились передать дело на решение в Золотую Орду. Оба князя отправились в Сарай с сильными дружинами лучников и пали на колени перед татарским ханом; и Улу-Мухаммед по совету своих министров, которых Юрий успел подкупить, заявил, что престол должен перейти по старшинству, согласно древнему закону России, и что, раз покойный князь завещал царство своему брату, значит, у брата и больше прав. «Увы, великий хан, – воскликнул лишенный наследства Василий, простершись у ног предводителя монголов, – позволь мне сказать несколько слов. Ты принял решение исходя из мертвых слов, а я верю, что живые бумаги, которые есть у меня и в которых, скрепленных твоей золотой печатью, ты выразил свое прежнее желание отдать ярлык на великое княжение мне, ты сочтешь куда более важными и весомыми»; и он горячо умолял хана вспомнить его слова и сдержать прежнее обещание. Выслушав его доводы, Улу-Мухаммед заметил: «Справедливее будет сдержать обещание, данное в живой бумаге, нежели признать законность мертвой»; и он не только решил спор в пользу Василия, но и освободил его от обязанности выплачивать дань и велел, чтобы Юрий вел под ним коня, когда Василий будет входить в столицу. Дядя пришел в ярость от такого исхода и, собрав большую армию, пошел на Василия, выгнал его из Москвы и вынудил отступить на север, где тот укрепился в городе Костроме и правил до конца жизни своего соперника. Но когда Юрий был при смерти и к нему по обычаю приехал московский митрополит, чтобы совершить последние христианские обряды, то он смело обратился к умирающему князю и сказал ему, что, прежде чем примириться с Богом, ему следует исправить несправедливость и оставить княжество племяннику; и великий князь, покорившись увещаниям митрополита, продиктовал завещание в пользу Василия, отодвинув от престола собственных сыновей Андрея и Дмитрия. Через несколько минут он испустил дух, и, когда его завещание огласили, оно дало повод для очередной войны между Василием и двумя князьями, которые считали, что у них несправедливо отняли отцовские владения; но их поддержали лишь немногие сторонники, и в конце концов они попали в руки своего двоюродного брата, который приказал бросить их в тюрьму и варварским образом ослепить.