Сказочница - [7]

— Слушаю тебя, брат мой, — проговорил Амраэль со смешанным выражением скуки и любопытства.

Ириен в ответ поклонился, что означало, что в данной ситуации он выступает как проситель.

— Я хочу попросить тебя об одолжении, — произнес он.

— Только скажи, все будет сделано.

— Я прошу у тебя темноты.

— Как, такая легкая просьба? — рассмеялся Амраэль, и весь мир погрузился во мрак. Там, где несколько мгновений назад над каменными стрельницами Талл Зинан появились первые лучи солнца, в черном небе повис призрачный серп луны.

Ириен опустился на колени подле неподвижного тела Ренны и поднял его на руки. Голова ее безвольно свесилась вниз. Тогда он пододвинул под нее свою руку и бережно прижал свою ношу к груди. Он зашагал сквозь толпу, замершую в оцепенении, и толпа в благоговейном страхе безмолвно расступалась перед ним. Не так просто было осознать, что видения ночных кошмаров существуют на самом деле. Люди боялись дотронуться до него, ибо прикосновение его шелковых одежд оставляло на теле следы страшного ожога, а если кого-то задевал край развевающегося плаща, несчастный тотчас же впадал в безумие и начинал кататься по земле, сдирая с себя собственную кожу.

Амраэль, демон Тьмы, следовал в нескольких шагах позади Ириена, с едва прикрытой усмешкой наблюдая за толпой. Они вышли из стен города и подошли к реке, на берегу которой Ириен опустил Ренну на землю. Чистой водой простых смертных демон Безумия принялся смывать кровь со своей раны, стоя на коленях на илистом берегу. И тут его брат вновь заговорил.

— Любовь смертного преходяща, — проговорил он, как бы давая Ириену совет совет, похоже, одобренный Собранием Вальринов, перед которым предстал две ночи назад Ириен.

— Но она уже больше не просто смертная, — возразил Ириен, делая повязку из куска шелка, который он оторвал от рукава рубашки.

Амраэль расхохотался, но это был какой-то усталый смех, в котором слышалось сожаление.

— О, сладость заблуждения… Брат мой, ты ошибаешься, она не бессмертна.

Каждое его слово звучало, точно удар погребального колокола. Оно ложилось, как камень сожаления в стену, отрезавшую всякую возможность привязанности.

Ириен взглянул на брата единственным глазом, в котором читались чувства, столь редкие для Вальринов.

Амраэль опустил веки, не в силах вынести этот скорбный взгляд. Он понял — Ириен знает, что он говорит правду.

— Вода бессмертия лишь принимает бессмертные создания. Разве недостаточно жестоко для нее было то, что она полюбила тебя? Так почему же ты хочешь умножить ее страдания, поселив в ней несбыточную надежду на вечную жизнь, чтобы затем отнять ее?

— Отнять? — вопрошал взгляд Ириена.

— Ты привел ее к берегам красоты, недоступной простым смертным, где она может лишь резвиться в морской пене, не смея сделать ни шага вглубь, чтобы ее не унесло течением, — Амраэль на мгновение замолчал, а затем продолжал — Раз она смертна, она состарится, станет некрасивой, и твоя безрассудная страсть угаснет.

— Ренна, — простонал Ириен, — ее зовут Ренна.

Амраэль попытался было изобразить на своем лице улыбку, но безуспешно.

— Она смертная, она умрет, — безо всякого выражения наконец произнес он.

Демон Безумия поднялся на ноги. На его рубашке не было обоих рукавов: один пошел на повязку, а второй, смоченный водой из реки, он держал сейчас в руке. Склонившись над Ренной, он отер ее лоб влажной материей. Ренна едва-едва зашевелилась, вытягивая шею вслед за его рукой.

В полной растерянности демон Тьмы только глубоко вздохнул и вновь обратился к своему брату.

— Брат мой, демон.

В ответ молчание.

— Ириен…

Демон Бреда встрепенулся и бросил на брата сверкающий взор при звуке собственного имени, которым его обычно вызывали к себе Вальрины.

— Ириен, — Амраэль протянул брату раскрытую руку. Он сделал осторожный шаг в сторону, затем второй, повторяя имя брата, точно заклинатель, заговаривающий змею. — Ириен, хочешь ты того или нет, девушка все равно умрет. Причем гораздо позже, чем пройдет твоя любовь к ней. Зачем она будет тебе нужна, когда станет старой и некрасивой? Ты, видно, до сих пор веришь в глупые детские сказки, вот откуда твоя слабость.

По лицу Ириена было видно, как боролись в нем тщетная надежда и покорность судьбе. Он хотел было что-то возразить, но промолчал, склонив голову. Он осмелился поверить!.. Но в словах Амраэля звучала истина, истина, которую невозможно было отрицать. Быть может, его тронула мольба Амраэля, а быть может, сама неизбежность поставила в этой истории последнюю точку.

Он не заплакал, хотя все его бессмертное существо протестовало против того, что говорил Амраэль.

Но тут Ренна очнулась от своего забытья, и он позабыл о старости, смерти и отчаянии, глядя в прозрачные озера ее глаз. Он сжал ее слабую руку, которую она протянула к нему, в своих руках. Глядя на нее, он забыл обо всем на свете, и, коленопреклоненный, в сладком восторге замер подле своей возлюбленной.

С горькой усмешкой на устах наблюдал за ними демон Тьмы. Он подошел поближе, всего на несколько шагов, так, что ореол мрака (не тень, ибо мир был по-прежнему во власти Амраэля и вокруг царствовала ночь) коснулся чела Ренны. Она обернула к нему свой взор и в ужасе отпрянула. Но он не стал успокаивать ее, обращаясь только к Ириену. Их глаза встретились во мраке, и Ириен поднялся на ноги, распрямив плечи и расправив плащ на своих плечах.