Сказки - [22]

Так, по крайней мере, люди рассказывали на ухо друг другу. Верным было лишь то, что старый король, движимый ли в смертный час раскаянием в своем великом грехе, а может быть, и просто желая сохранить престол за своими потомками, послал за мальчиком и в присутствии Совета объявил его своим наследником.

И, кажется, с первого же момента этого признания юный принц уже начал проявлять то необыкновенное влечение к красоте, которому суждено было оказать столь сильное влияние на его жизнь. Придворные, сопровождавшие принца в отведенные ему покои, рассказывали о крике восторга, сорвавшемся с губ юноши при виде приготовленных для него изящных одежд и богатых драгоценностей, и почти дикой радости, с которой он сбросил с себя грубую кожаную тунику и жесткий плащ из овечьей шкуры. Конечно, временами юноша тосковал о своей свободной жизни в лесу, и скучный придворный этикет, отнимавший у него столько времени, раздражал его; но принадлежавший ему теперь дивный дворец – его называли «Joyeuse» – казался ему новым миром, созданным для его удовольствия; и лишь только ему удавалось вырваться с заседаний Совета или из аудиенц-залы, он сбегал по большой лестнице со львами из позолоченной бронзы и ступенями из блестящего порфира и принимался бродить из комнаты в комнату и из галереи в галерею, словно искал в созерцании красоты исцеления от страданий, восстановления сил после болезни.

Во время этих странствий в неведомое, как он называл свои странствования – да они и были для него путешествиями по стране чудес, – его иногда сопровождали стройные, златокудрые пажи в широких плащах, украшенных развевающимися лентами; но чаще он бродил один, инстинктивно, как бы в состоянии ясновидения, угадывая, что тайны искусства лучше познаются в безмолвии и что красота, так же как и мудрость, любит уединенного созерцателя.

Много странных историй рассказывали о молодом Короле в то время. Говорили, что толстый бургомистр, явившийся для вручения торжественно-витиеватого адреса от имени сограждан, застал короля коленопреклоненным в совершенном благоговении перед большой картиной, только что привезенной из Венеции и, по-видимому, возвещавшей поклонение каким-то новым божествам. В другой раз Король исчез на несколько часов и после долгих поисков был найден в маленькой комнатке северной башни замка, где он, словно в экстазе, созерцал греческую гемму, изображавшую Адониса. Рассказывали, будто видели, как он горячими губами приник к мраморному лбу античной статуи, найденной на дне реки при постройке каменного моста и носившей имя вифинского раба Адриана. Однажды король провел целую ночь, любуясь игрой лунных лучей на серебряном изображении Эндимиона.

Все редкие и ценные вещи имели для него притягательную силу, и, страстно желая обладать ими, он разослал купцов в далекие страны: одних к грубым рыбакам северных морей за амброй, других – в Египет за зеленой бирюзой, которую находят исключительно в могилах царей и которой приписывают магические свойства; в Персию за шелковыми товарами и узорчатым фаянсом и, наконец, в Индию за кисеей, резной слоновой костью, лунными камнями, браслетами из нефрита, сандаловым деревом, голубой эмалью и шалями из тончайшей шерсти.

Но больше всего его занимала одежда, которую он должен был надеть в день коронации: мантия, сотканная из золотых нитей, корона, украшенная рубинами, и скипетр, обвитый рядами и кольцами жемчугов. Об этих уборах думал он теперь, покоясь на своем пышном ложе и глядя на большое сосновое полено, пылавшее в очаге. Рисунки самых знаменитых современных художников были представлены ему уже много месяцев назад, и он издал приказ работать день и ночь над их выполнением; по всему свету искали драгоценные камни, достойные украсить это произведение. В воображении молодой принц уже видел себя стоящим перед главным алтарем Собора в великолепном одеянии Короля, и улыбка подолгу играла на его юных устах и ярким блеском отражалась в его темных, как дремучий лес, глазах.

Через несколько минут он встал и, опершись на резную полку камина, оглядел слабо освещенную комнату. Стены ее были затянуты богатыми гобеленами, изображавшими Триумф Красоты. Большой шкаф, инкрустированный агатом и ляпис-глазурью, занимал один из углов, а напротив окна стоял удивительной работы поставец с лакированными, выложенными золотом панно, на котором были расставлены кубки тонкого венецианского стекла и чаша из оникса с темными прожилками. На шелковом покрывале кровати были вышиты бледные маки, будто выпавшие из скованной сном руки; высокие резные колонны из слоновой кости поддерживали бархатный балдахин, над которым, как белая пена, пышные плюмажи из страусовых перьев поднимались к бледному серебру лепного потолка. Улыбавшийся Нарцисс из зеленой бронзы держал над изголовьем полированное зеркало. На столе стояла плоская чаша из аметиста.

За окном выступали неясные очертания купола Собора, круглой шапкой вздымавшегося над темными силуэтами домов; усталые часовые ходили взад и вперед по окутанной туманом террасе над рекой. Где-то вдали, в саду, пел соловей. Тонкий аромат жасмина струился через открытое окно. Молодой Король откинул со лба свои темные кудри и, взяв лютню, стал перебирать струны. Его отяжелевшие веки опустились, и странное томление овладело им. Никогда еще он не ощущал так ясно и с такой проникновенной радостью очарование и тайну прекрасного. С первыми ударами башенных часов, возвещавшими полночь, он позвонил, и в комнату вошли пажи. Они в соответствии с церемониалом разоблачили Короля, окропили его руки розовой водой и усыпали изголовье цветами. Как только они вышли, Король сразу же погрузился в сон.