Сказки. Том 3 - [17]

Айда, ребята, орешки собирать! И помчались бурундучата следом за папой в лес по орехи… Насобирали орешков целую кедровую кучу, приустали ли маленько, запыхались, смотрят: а как папа–то, что делать–то будет с этакой кучей добра?

А он, знай себе, набивает щеки орешками: то одну, то другую… До того старался, что щеки крупнее головы стали. Еле опомнился. Ну, и побрёл себе кое–как навстречу норке. Брёл, брёл, набрёл, а внутрь зайти не может. Норка узкая. Пихал, пихал туда голову. Ну, никак в норку ничего не проходит. Эх, что делать–то?! Вот незадача! Как взревели бурундучата от горя, как возопили! Сразу мама пришла. Умная, спокойная, рассудительная. Пришла и говорит: «Ребятишки! Давайте–ка ещё раз поможем папе! Надо все его орешки от скорлупы очистить и за свои щеки положить. Если каждый бурундучик уложит за щечки немножко чищеных орешков, то мы все вместе сможем пронести наши припасы куда надо…»

Ур–ра! Так и сделали. Очистили орешки от скорлупок, поделили между собой, набили ими щеки и полезли в норку один за другим. И правда: быстро так получилось. сразу же все припасы куда–то в норку подевались. Вот как здорово! А всё мама — чуть что не так — сразу всё уладит, всех пожалеет.

ЛЯБАНДА

Подросли бурундучки, собрались в тайном месте в чистом поле под ракитовым кустом, попищали, погорячились и сразу решили банду создать. Создали. Только что ж это за банда без названия? Думали, чтобы и красиво звучало, и загадочно, и чтоб не сразу можно было догадаться кому–нибудь взрослому, что это и есть самая настоящая банда. Думали, молчали… И тут один самый крутой бурундучок в импортных джинсиках и модных тёмных очочках вдруг заговорщицким шепотком и говорит: «Ля банда!» Сразу всем понравилось. Так и решили шайку свою по–ненашему называть: банда Лябанда. Стали озираться, оглядываться. Нехорошо. Кругом солнце светит, птички поют, лес шумит — неподалёку. А они — лябанда какая–то. Нет, нехорошо в хорошем месте лябанды устраивать. Начали опять шушукаться.

Нашушукались и решили землю копать, как папа. Так, чтобы зарыться в неё глубоко–глубоко, совсем глубоко, где никто ничего не видит и там лябандами заниматься. По–настоящему, по–бандитски.

Начали рыть. Рыли нору, рыли, так старались, так пыхтели, так намучились, что совсем устали. Не до лябанды стало. Поспать бы маленько. Силенки восстановить.

Проснулись в норе своей, чумазые, но настырные: лапки дрожат, а назад никто не сворачивает: лябанда же! Давай, дальше копать!

И так они всю землю насквозь прорыли! Вылезают на белый свет с другой стороны, щурятся, отряхиваются. А вокруг — такая красота! Кенгуру прыгают вовсю, коалы по ветвям сидят, сказки рассказывают. Утконосы в речке плещутся. Травка зеленая. Солнышко тёплое… Как хорошо–то! Забылось как–то сразу бурундучкам про лябанду. Побежали они скорей к морю–океану великому — побрызгаться, пошалить, душу отвести. Ну, и помыться заодно. Долго купались, до самого вечера. И только вспомнили, что домой пора возвращаться, а то мама рассердится, только подошли к своей длинной глубокой норе, как оттуда послышался знакомый папин голос: «Безобразие! Понарыли тут ходов–выходов, ужас! Что за молодёжь пошла! Я чуть ногу не сломал — провалился! Честным старым бурундукам ходить негде стало! Это же просто банда какая–то орудует! Ну, я сейчас кого–то накажу! Ух, попадёт кому–то!!!»

Как услышала лябанда про всё это, так напугалась, что сразу и разбежалась кто куда. Долго ребята прятались на другой стороне земли. Пока папа не простил. А как простил (мама уж очень просила за сорванцов), так сразу прибежали, глазки опустили, поплакали и дали большое честное бурундучье слово: никогда–никогда больше ни в какие лябанды не играть.

ОВРАГ

Что можно сделать, когда ничего уже не поделаешь, но надо же как–то быть? Как–то же бывают в таких случаях? Или уже всё — никак не бывают? Ни сверху вниз, ни слева направо. Ни наискосок. Неужто совсем засада?

Ах, ты, мелкий зверёк — бурундук — крепкая голова! Да, куда ж тебя дождём–то стянуло? На кого нас покинуло? Почто ты родное–то логовище на сырой овраг променял? Али ветром сдуло? Али водой смыло?.. Молчишь. Думу думаешь внизу: как так получилось? Сам дивишься..

Бурундучиха наверху стоит, как на городской стене. Судьбинушку твою оплакивает, вниз глянуть боится. Уж, больно овражище крутой. Где ты там, сердешный?? Смотри: бурундучата–пострелята уже одёжу папину полосатую меж собой делят. Перед зеркалом красуются, прям, как ты раньше…

Прыгал, прыгал бурундучище в теснине овражной на самом–то дне по стенкам. Бестолку. Взопрел только. Стенки склизкие, водица по ним стекает, журчит. Далекооооо вверху тучи хмурятся.

Ну, что ж. Ежели против шерсти никак нельзя, то надобно предаться стихии, не перечить, не смешить её больше. И пошлёпал бурундучок прямо по ручейку, по воде. Шлёпал, шлёпал, воды всё больше — не заметил, как плыть начал. Лёг на спинку, пузиком кверху, за щепки держится и плывёт куда попало, куда водой вынесет.

Вынесло куда–то. Прямо на песок. Глянул вверх: а оврага–то и нету. Кругом кусты да речка малая. Вот как хорошо–то. Встал, отряхнулся, брызги мелкие распустил вокруг себя и обед искать пошёл. Правильно. Подкрепиться никогда не мешает. Опять же: надо ведь выяснить точно: есть ли где–нибудь кедровые орешки?