Сказки - [50]

Бросился кот Василай к дереву. А там сидят на ветках мама и папа… Мама с авоськой, а папа с портфелем. Вытащил их Мокулай с работы и магазина. И даже бабушка с дымящимся чайником, наверное, прямо из кухни прилетела.

Вот что значит рассеянный волшебник! Что бы он делал, если бы не Василай?

Прибежал кот с лестницей и всех поснимал.

Принес мальчишка птенца бережно в руках и положил обратно в гнездо.

— Простите, птицы.

Будет теперь он строить новые домики и смотреть открыто в птичьи глаза:

— Прилетайте, птицы.

Повесил кот табличку:

ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ

И сразу закружились вокруг птицы, забегали зверушки.

Приятно о ком-то заботиться. Помнить и о птицах, и о зверях, и о зеленой травке, и о серебристой рыбке. Ведь наш дом — это не только квартира. Он больше, выше, шире. Его стены — высокие деревья и горы. Его потолок — синее небо. Его пол — густая зеленая трава. Наш дом — поля и луга, озера и речки.

А в таком большом доме приятно жить не одному. Поэтому надо обязательно с кем-нибудь подружиться. Друг не один, друзей всегда двое.

Глава четвертая НАПАДЕНИЕ

Так они жили и радовались. И добрые слова о наших друзьях раздавались в разных уголках города. Но добрые слова приятны для добрых людей, а злых раздражают. Поэтому не все радовались их успехам, кое-кто и злился.

И пока он злился в своих четырех стенах, никто об этом не знал. Но…

О том, что их любят далеко не все, Мокулай и Василай узнали одним ранним утром. Солнце светило, как всегда. Пели птицы, как всегда. Ну все-все было таким хорошим!

Как всегда, Василай побежал к своему бюро добрых услуг. Но что такое? Все окошки заколочены крест-накрест, все двадцать пять, а на железной двери безвольно повисло белое полотнище — видно, кусок простыни. Василай схватил его и удивился: на нем гладью было вышито целое письмо. Пожалуй, даже не письмо, а ультиматум. Ультиматум голубыми нитками. Вот он:

ЗАКРЫВАЙТЕ СВОЮ СТОЛОВКУ СЕЙЧАС ЖЕ, А НЕ ТО

Ф

Василай приоткрыл дверцу и задумался. И задумался очень вовремя, потому что, сделай он еще хоть шаг, весь бы оказался под холодным душем. С грохотом скатилось железное ведро. Целую ночь эта нехитрая ловушка ждала своего часа, но Василай на секунду задержался и выкупался только в брызгах. Но все равно ему было неприятно: ведь коты очень не любят купаться.

«Кто это набезобразничал?» — раздумывал Василай, вытираясь ультиматумом вместо полотенца.

— Хорошо, хоть ультиматум под рукой оказался, — сказал он и повесил ультиматум сушиться на солнышке. А сам отправился за волшебником: ведь такое случилось с ним впервые.

С волшебником тоже такого еще не было. Он никак не хотел этому верить, пока не увидел мокрый ультиматум. Они разложили его на траве и сели рядышком думать.

— Ф? Что за Ф? Не Фантомас ли? — размышлял волшебник. — Был когда-то такой киногерой, а мальчишки потом начали везде оставлять его автографы. Как будто за все время учебы они выучили одно только слово.

— Нет, — закрутил головой Василай. — Я хоть не знаю Фантомаса, но я знаю мальчишек. Стал бы мальчишка вышивать, да еще гладью, да еще голубыми нитками? Нет, тут пахнет чем-то другим.

— Чем? — заволновался волшебник. — Чем же?

— А вот чем: это не он. Это наверняка какая-то она. Ф — это она. Голубыми нитками может вышивать только она.

— Как это она? — не сразу понял Мокулай. — Не пойму я тебя. И при чем тут голубые нитки? Лично я бы, конечно, предпочел черные. Но мог бы и голубыми, хотя черными написать — а не вышить — такой ультиматум гораздо приятнее.

— Вот именно! — Кот поднял кверху свой хвост и прошелся победителем. — Именно черными. Но для кое-кого другого лучше всего голубые.

— Для кого же? — вскочил на ноги волшебник. — Ну говори же скорей. Для кого?

— Для кошки, то есть девочки, то есть женщины, то есть бабушки — ну, в общем, для всех-всех, которые не мальчики и никогда ими не были. Это она!

— Да, теперь и я понял, что это она. Но все равно мы не знаем кто, вздохнул волшебник. — Она — это так мало.

— Ну, не так уж и мало, — стал защищать свою догадку Василай. — Разве это мало, если мы ровно вдвое уменьшаем число наших… возможных врагов.

Обрадовавшись, что врагов стало так мало, они принялись сбивать доски с окошечек башни. Так они трудились до обеда: ведь окошечек было двадцать пять. Они работали и думали, откуда мог взяться у них враг. Ко всем они относились хорошо, и, пожалуй, все их любили. Тут что-то было не так, что-то было совсем непонятным.

Во время обеденного перерыва, разложив по кормушкам еду, они сели тут же среди мелькающих хвостов и щелкающих клювов. Сели и думали все об одном и том же.

«Кто? Кто?» — только это их интересовало.

Мокулай снова развернул послание таинственного или таинственной Ф и долго на него смотрел. Он изо всех сил напрягал свои волшебные мозги, чтобы разгадать, кто это вышивал. Но ничего не получалось. И как раз это его настораживало. Если бы вышивал просто человек, то Мокулай легко бы его увидел перед собой. Значит, это работа какого-то волшебника или колдуна, волшебницы или колдуньи. Тем более, что молчала и книга секретов. Только колдовские следы могут остаться невидимыми для другого волшебника.