Сказки о любви - [3]

А это был голос влюбленного в Чашку фарфорового Колокольчика. В горе от разлуки с любимой, он заметался по своей полке. И все, к кому бы он ни прикасался, начинали нежно и тонко звенеть: разные чашки, толстая масленка и даже — пузатый чайник. И потому, что они звенели одним голосом, все догадались — голос принадлежит Колокольчику.

Вот были удивление и неожиданная радость — особенно для Колокольчика. Он веселил всех и веселился сам. Трели его разливались звонче и звонче…

«Так вот оно что…» — первым вымолвил стеклянный Человечек. И Диковинки демонстративно отвернулись от Чашки.

Когда же ее снова поместили на нижнюю полку, а фарфоровый Колокольчик переселился к Диковикам, на верхней полке воцарились прежние мир и согласие. И к Крышечке-Голубке вернулось тихое счастье.

Только фарфоровый Колокольчик не мог забыть о Чашке, и казалось ему, что голос его звучал тогда… тогда звучал…

А впрочем, как знать?

Королевский символ

Случилась эта история в стародавние времена во французском королевстве.

Среди самых экзотических цветов дворцовой оранжереи общей любимицей была Роза.

Царицей цветов называла её хозяйка оранжереи и заботилась о ней больше, чем обо всех остальных. Вдыхая аромат красавицы, она нежно прикасалась к лепесткам, гладила блестящие листья и иногда даже целовала.

Неудивительно, что избалованная Роза требовала поклонения, обожания и постоянных восторогов от своего окружения.

— Когда-нибудь сама королева украсит мной свои волосы, и я буду кружиться с ней на балу во дворце, — размышляла вслух Роза.

Тех из цветов, кто недостаточно пылко восхищался её красотой, Роза презрительно называла слепцами и завистниками. А больше всего раздражал красавицу колючий Кактус. Он всегда молчал, угрюмо поглядывая на прелестницу.

Оказалось — Кактус так безнадежно влюблен в Розу, что колючки его жалко обвисли.

Растущая рядом юная Лилия, ни разу не успевшая расцвести, жалела несчастного уродца.

— Не увядай, взбодрись, — шептала она Кактусу, — может, произойдет чудо — царица цветов станет нежна с тобой и подарит свою дружбу.

Лилия ласково попыталась приподнять его колючки и… еле сдержала крик — так больно она укололась. На нежно-зелёном листе её выступили капли. Впоследствии ранки превратились в некрасивые бугорки — бородавки.

Уродец Кактус съежился ещё больше.

— Никогда, — прошептал он в отчаянии, — никогда ни один цветок не полюбит меня. А без любви мне остается лишь засохнуть.

— Конечно! Поглядел бы на себя, колючий заморыш, — безжалостно заявила красавица Роза, — если ты для чего-то и нужен на свете, так лишь для того, чтоб подчёркивать некоторую симпатичность других! Или я не права?

Соседи Розы согласно закивали головками, растущие поодаль — промолчали.

Несчастный уродец чуть не задохнулся от такого позора.

— Насколько ты прекрасна и ароматна — настолько надменна и жестока, — вступилась за несчастного Лилия.

— Да кто ты такая?! — вознегодовала Роза. — Не тебе, зелёной метёлке, судить о царице цветов!

Изогнув ветку, Роза зло уколола Лилию самым длинным шипом. Лилия ойкнула, отдернув лист.

— Кто ещё недоволен мной? — грозно вопрошала гордячка, надменно оглядев всех и воинственно подняв выше свои колючие веточки.

Все цветы замерли. Что-то теперь будет.

Такой разъяренной красавицу до сей поры никто не видел.

— Успокойся, ненаглядная, — тихо и печально промолвил Кактус, — ты права, как всегда. Скоро я засохну и больше не буду огорчать тебя своим уродством. Хотя я мог бы стать тебе защитой от всяких нахальных мошек и букашек… Ведь душа моя переполнена любовью.

— Замолчи! Слушать противно, — прошипела Роза.

Лилия тихо шепнула уродцу.

— Если хочешь — защищай меня. Я буду тебе очень благородна…

Но Роза услышала шепот Лилии.

— Да кто польстится на твои унылые тощие листья! Букашки и мошки слетаются на мой аромат, не говоря уже о нежности моих лепестков! Фу, нахалка!

Что ей могла ответить Лилия.

— Пусть хоть Кактусу послужат мои листья, если больше никого не могут порадовать, — вздохнула Лилия и стала нежно поглаживать колючки уродца. Она стойко терпела боль и старалась не замечать, как множатся бугорки-бородавки. Переполненная жалостью к несчастному, Лилия не заметила, как её сострадание переросло в любовь. Ведь известно, что особенно мы любим тех, в кого вкладываем душу.

А Кактус ожил, посвежел, окреп.

И… случилось одно чудо, затем…

Когда первые лучи солнца заглянули в оранжерею, отовсюду послышались изумленные «ах!», «ах!»

Над израненными пупырчатыми листьями Лилии возвышались прекрасные белые кудри. Они обрамляли ярко жёлтую сердцевину, отороченную темными бархатными тычинками, источавшими сильный терпкий аромат.

Роза не смогла найти едких слов и молча, придирчиво изучала соседку.

Кактус, налюбовавшись Лилией, произнес с беспредельной печалью:

— Ну вот… Теперь и тебе я больше не…

— Что ты! Успокойся, — не дала ему договорить Лилия. — Я как люблю, так и буду любить тебя, тебя одного!

Она обвила колючего уродца всеми своими листьями и нежно склонила к нему прекрасную голову.

— Веришь ли ты мне? — спросила она.

— Верю. Потому, что знаю, как мучительны для тебя эти объятья. Ты терпишь боль и миришься с уродливостью своих листьев. А самопожертвование — есть признак настоящей любви.