Сказки Китая - [92]

Тогда старший из гончаров, Чернобородый Али, взял большой деревянный поднос и стал обходить всех. Женщины клали на поднос серьги и золотые браслеты, мужчины щедро кидали золотые монеты, дети не хотели отставать от взрослых и клали на поднос свои расшитые тюбетейки. Когда поднос наполнился, Али с поклоном преподнес его старому мастеру. Но тот не принял подарков:

— Я вполне вознагражден за свой труд, я сохранил для людей эту прекрасную драгоценную пиалу, а вашим женам и детям сохранил мужей и отцов. Это самый лучший подарок для меня.

Не прошло и недели, как слава о старом Усмане разнеслась по всему Коканду. На площадях, на базарах, в каждой семье, в каждом доме и в каждой мечети только и говорили о нем.

— У старого Усмана золотые руки, он так склеивает фарфор, что ни одной трещинки не заметишь. Старые, ломаные вещи превращает в новые! Усман стар, дни его сочтены. Так неужели он не откроет нам секрет своего искусства?!

И гончары решили снова отправиться к Усману. Старший из них, Али, и пять самых искусных мастеров оделись по-праздничному, воткнули за уши цветы гвоздики, сели на коней и торжественно, словно это было свадебное шествие, отправились в деревню.

Старый гончар терпеливо выслушал гостей. Затем опустил голову, долго теребил огрубевшими пальцами свою белую бороду и наконец ответил:

— Нет у меня никакой тайны. Я так же замешиваю глину, добавляю песок, подливаю воду, как и вы. Так же обжигаю блюда и горшки и так же остужаю их. Только я с детства горячо люблю свое ремесло, и, что бы я ни делал, будь то глиняная крынка для крестьянина или фарфоровая пиала для хана, я во всем добивался совершенства и красоты. Другого секрета у меня нет. А этот секрет может постичь любой.

Так и вернулись гончары домой, ничего не добившись. Они не поверили старику и стали упрекать его: очень уж он скрытен, не хочет научить их своему мастерству. Правнук его, Гафар, думал так же. Однажды стал он перед дедом на колени и говорит:

— Пожалей нас, прадедушка! Ведь у тебя никого нет, кроме меня и сестренки Сурмуахун. Мы с малолетства слушаемся тебя и почитаем. Передай нам свое мастерство, и мы будем еще лучше заботиться о твоей старости и похороним тебя как полагается!

Но старый мастер не сказал ни слова, посмотрел только суровым взглядом на юношу и молча ушел в свою гончарню. С этого дня невесело стало в доме Усмана. Гафар все время ходил грустный, хмурился, а у его сестренки глаза часто были мокрыми от слез. Старик же с утра до заката сидел один в своей мастерской и молчал.

Пришла пятница. Гафар думал, что дед пошлет его на базар продавать горшки, но тот сам нагрузил тележку и отправился в город. Гафару стало стыдно и горько. Неужели он обидел деда? Но печальнее всего было то, что дед не верил ему.

Грустный, сидел он на берегу арыка и размышлял об этом, как вдруг услышал крик сестры. Сурмуахун звала его, стоя в дверях мастерской.

— Ты почему забралась в мастерскую? Разве ты не знаешь, что дед терпеть не может этого! — с опаской сказал юноша.

Но сестра потянула его за собой.

— Скорее! — говорила она. — Пока его нет, мы сможем узнать его тайну!

Гафар вошел вслед за сестрой, а шустрая Сурмуахун разгребла кучу земли и вытащила оттуда сверток:

— Смотри! — воскликнула она и тихо добавила: — Когда я приносила деду поесть, я видела, как он рассматривал эти черепки…

Гафар развернул сверток, глядь… что за диво! Разве это не осколки ханской пиалы?!

«В моем искусстве нет вовсе никакой тайны, — вспомнил юноша слова деда, — только я с детства горячо люблю свое дело». Тут луч правды разорвал тьму, Гафар все понял: старик трясущимися руками создал эту драгоценную пиалу ничуть не хуже мастера из Хорезма! А сколько надо было для этого терпения и сил! Какую награду мог он потребовать за такой труд! А он молчал. Молчал, чтобы избавить гончаров от ханского гнева и спасти их от смерти.

Гафар, опустив голову, вышел из мастерской, теперь он понял, почему дед никого не пускал в свою мастерскую. Стемнело. Закрутилась пыль на дороге, Усман на телеге возвращался с базара домой. Белая повязка на его голове пожелтела под лучами солнца, в уголках глаз прятались слезинки. Но в глазах Гафара дед сейчас вовсе не был белоголовым стариком: он казался ему настоящим героем. Гафар пошел навстречу деду и почтительно поцеловал его дрожащую руку. Глаза их встретились. Они хотели сказать что-то друг другу, но слова застыли у них на губах.

— Живи тысячу лет, мой дорогой барашек! — тихим голосом сказал дед. — Только по-настоящему люби свое дело, и я готов поручиться, что ты превзойдешь твоего деда…

Эти слова навсегда запали в душу юноши. Пусть помнят их и те, которые вступают в жизнь.

Мудрая жена

корейская сказка

Была у одного крестьянина жена, и собой пригожа, и умом остра. И вот приглянулась она помещику, тот даже во сне теперь измышлял, как бы ее к себе в дом забрать. Однажды он позвал крестьянина в усадьбу, вытаращил глаза по-страшному и закричал:

— Ступай купи мне муленка, купишь — получишь тысячу лянов серебра, а нет — отдашь мне свою жену!

Крестьянин опечалился, идет домой, думает: «Ведь не бывает у мулов детенышей, где ж я ему муленка достану?» Вошел в свой дом, толкнул ширму, уткнулся головой в циновку, стал думать, а придумать ничего не может.