Сказки и несказки - [6]
— Ну, — говорит Наташа, теперь молчи и думай, что ты ласточка. Да помни, что нужно изо всех сил захотеть, чтобы на спине выросли крылышки.
— А как это хотят?
— А вот открой глаза на минутку и посмотри на меня. Вот этак!
И Наташа вытянула шейку, наморщила лоб и даже кулачки сжала. Так же сделал и ее братец, но одним глазком все-таки смотрел, прищурившись, и за желобок держался, чтобы не упасть.
Прошло немного времени, и Наташа тихонько прошептала:
— Паша! Я тебе что-то скажу, только ты не смотри, а сиди тихо. У меня, Паша, крылышки растут.
— На спине?
— Да, на спине. Только еще очень, очень маленькие…
Прошло еще немножко времени, и опять Наташа шепчет:
— Паша, я стала легкая и маленькая; крылышки совсем отрасли. Я, Паша, скоро полечу. А ты не бойся, лети за мной, не отставай; сначала через улицу перелетим, а потом дальше, через поле в лес, к самому облачку.
И вдруг Паше стало страшно, и он открыл глаза.
Рядом с ним на желобке сидела ласточка и расправляла свои маленькие легкие крылья. Затем она вспорхнула и с веселым щебетом стала виться вокруг его головы. Ее тонкий и нежный голосок был понятен Паше; он узнал в нем голос сестрицы.
— Летим же скорее, — щебетала ласточка-Наташа. Где твои крылья? Почему ты не сделал, как я, и не захотел сделаться птичкой? Смотри, какая я теперь легкая, красивая и блестящая. Закрой, скорее закрой глаза и не открывай, пока не вырастут крылышки!
— Нет, сестрица, — грустно ответил Паша. Лети одна, у меня ничего не выйдет. Уж, верно, я такой несчастный!
— Неправда, братец! Ты просто не изо всех сил хотел. Это еще можно поправить.
— Нет, Наташа, теперь уж не поправишь! Ах, сестрица, какой же я бедный, несчастный мальчик! Ты улетишь на облачко, а я останусь один…
Горько плакал Паша, а ласточка сидела у него на плече и утешала его ласковым щебетом. Но ей не удалось убедить братца лететь вместе. Наконец, они решили, что Паша завтра попытает счастья с невысокой крыши каретного сарая.
До вечера просидели они вместе, а когда Паша вернулся на свой чердак, ласточка устроилась на ночь над его окном под самой крышей, где в балку был вбит большой железный гвоздь.
На завтра день был дождливый.
Пока Паша спал, ласточка успела слетать в поле, порезвиться над лесом, подняться высоко, к облакам: на оттаявшей земле нашла она вкусные прошлогодние зерна, хорошо позавтракала и на обратном пути захватила кусочек глины и соломинку.
Когда она вернулась, братец ее все еще спал. Пожалев его будить, ласточка занялась устройством гнездышка над окном, работала без устали, не переставая весело щебетать. Наконец, она не выдержала и постучала клювом в окно. Паша встал хмурый и сразу объявил, что сегодня он лететь не согласен, так как идет дождь и можно простудиться.
— Пустяки, Паша! Вот я же летаю и ничего!
— Ты другое дело, ты уже ласточка, а я еще мальчик. Нет! Я сегодня не хочу!
Весь день Паша ходил надутый или хныкал. Как ни старалась ласточка-Наташа развеселить его, он все твердил свое сердитым голосом:
— Ладно уж! Я ведь знаю! Ты счастливая, а я — несчастный, оттого так и вышло. Я всегда был несчастным и таким и останусь.
Ласточка принесла ему из лесу подснежник, но Паша оборвал белые лепестки и бросил цветок за окно.
— Не нужно мне этой дрянной травы. Оставь меня в покое и лети, куда хочешь.
И было ласточке так обидно, что она заплакала бы, если бы умела. Но она умела только весело щебетать.
Прошел еще день, за ним другой, третий, а Паша все не мог собраться сделаться птичкой и полететь. То ему мешал дождь, то болела голова, то он жаловался, что Наташа его обидела, то плакался, что родился несчастным. Уже готово было под крышей прочное гнездо из глины и соломинок, устланное внутри нежным пухом, а Паша все еще спал на чердаке.
— Ты можешь спать на пуховой перине, — ворчал он, а мы, несчастные, бедные люди должны спать на грязных тряпках.
Горько было ласточке слышать это, потому что ведь это для него она так мягко устлала гнездо. Она все надеялась, что ее братец решится, наконец, летать и будет счастлив. Сама же она спала по-прежнему на гвозде под крышей.
За весной пришло лето. Часто, в солнечный день, ласточка-Наташа высоко залетала к ясному небу, где в полдень жаворонки давали большие концерты. И когда она сверху смотрела на землю, то видела, что Паша смотрит на нее из окна злыми и завистливыми глазами. Но едва она, спустившись к окну чердака, начинала упрашивать его попытаться лететь хотя бы с маленькой крыши, он всегда находил причину отложить это на завтра или говорил ей что-нибудь обидное.
— Я вижу, как скучно тебе со мной, — говорил он ей часто. — Конечно, гораздо приятнее слушать жаворонков или летать наперегонки с глупыми ласточками. Я видел, как ты по целым часам болтаешь с ними на телеграфной проволоке.
Это было неправда. Хотя ласточке часто хотелось поиграть с легкокрылыми подругами, но она держалась от них в стороне. Она ведь знала, что братцу это покажется горькой обидой. И почти весь день она проводила с ним, у окна, на улице, или в поле, где она помогала ему ловить кузнечиков и собирать цветы.
Между тем дни становились короче, а ночи холоднее. Теплое гнездышко стояло по-прежнему пустым, да ласточка и забыла про него. Она привыкла к своему гвоздю. На чердаке было гораздо теплее: его согревали проходившие сквозь него печные трубы изо всех квартир большого дома.
