Сказки и легенды Вьетнама - [78]

— О величайший и мудрейший из царей! Этот юноша имеет много достоинств, но ведь тебе известно, что степень чанга может быть присуждена только на царских экзаменах и достойнейшему из достойных, превзошедшему всех мудрыми сочинениями и глубокими речами. Ты можешь подарить ему светлый дворец с сокровищницами, полными золота, серебра и драгоценных материй, затканных жемчугом, ты властен дать ему титул вельможи; но разве можешь ты сделать первым мудрецом человека, который не в состоянии прочитать и написать даже одного слова.

Большинство придворных, завидовавших Тюнг Ньи, нашло речи первого мудреца весьма справедливыми. Тогда царь Тхань Тон произнес недовольным голосом:

— Если человек обладает столькими талантами и так предан мне, как мой спаситель, то для чего ему писать сочинения и говорить речи?

Как-то царь отправился на прогулку к пагоде Тхай, он долго молился богам, а потом сделал пожертвование из золотых и серебряных монет на обновление пагоды, сильно пострадавшей от времени. Мастера быстро отделали заново все помещения пагоды, и она вновь заблистала свежими красками, но они не могли догадаться, что делать с колоколами, позеленевшими от времени и непогоды. На вершину колокольни невозможно было взобраться, невозможно было также спустить колокола на землю. Тхань Тон созвал всех вельмож и придворных мудрецов и, желая испытать их, произнес витиевато и туманно:

Как очищается чрево,

Тысячи ли огласившего криком своим?..

Вельможи и мудрецы не в силах были постигнуть смысла слов царя и окаменели от удивления и тревоги. Даже первый мудрец стал подобен статуе. Тогда царь сказал с насмешкой:

— Я вижу, что у вас не в порядке уши. Быть может, ваше зрение окажется более острым?

И он приказал слуге развернуть свиток алого шелка, на котором были выписаны эти слова. Вельможи выпучили глаза так, словно собрались выстрелить в непонятную надпись, но никто не произнес ни слова. Чанг же по своему невежеству решил, что эти иероглифы означают то же самое, что и те, которые он видел на стене дома прекрасной Фан Кхань. Они же означали, как было сказано, имя красавицы «Фан». Поэтому Тюнг Ньи смело вышел вперед и произнес «Фан», что означало «мел».

Царь радостно улыбнулся и сказал:

— Взгляните, этот мудрый юноша один понял мои слова, а ведь я вас спрашивал, как очистить колокол пагоды Тхай. Однако он не только понял мои слова, но и дал ответ с краткостью, достойной древнего мудреца. Мел — вот средство, которым будут очищены колокола. Я уверен, что этот юноша, мудрейший из моих приближенных, знает также, как воспользоваться мелом для очистки колоколов.

Тюнг Ньи, который только сейчас понял, о чем, собственно, идет речь, вспомнил, как мясники чистят медную посуду при помощи палки, на конце которой намотана пакля с порошком мела, и, поклонившись царю, он сказал:

— Конечно, о повелитель, было бы странно, если бы я знал только половину дела. Мел, о котором я говорил, надлежит растереть в порошок и, обваляв в нем паклю, привязать ее к концу длинного бамбукового шеста. Потом, достав шестом до колоколов, надраивать их до блеска…

Царь потирал руки от удовольствия.

— Смотрите, — сказал он, — как свободно разбирается он в столь тонком и трудном деле. Слова его текут привольно, словно тучи по небу, речи его плавны, как воды реки. А мои мудрецы и вельможи молчат, ибо в голове у них нет ни одной мысли. Теперь всем стало очевидно, что этот юноша — первейший среди мудрецов. Я удостаиваю его высшей ученой степени чанг-нгуена.

Наградив мастеров, восстановивших былую красоту старинного храма, царь снова обратился к присутствующим:

— Здесь, в этой пагоде, я спасся с помощью неба от большого несчастья. Теперь пагода сияет во всем своем великолепии. Я желал бы знать, как, по-вашему, должна она называться впредь.

Но вельможи, сколько ни думали, ничего не могли придумать, только Чанг сразу же сказал, что ее следует назвать «Пагода благодатного бога». Царь пришел в восхищение от мудрого ответа Тюнг Ньи и тут же удостоил его нового титула, выраженного уже тремя словами — «Чанг, постигший истину». Царь приказал выдать новоявленному чангу знамена и прочие знаки его достоинства и назначил ему свиту. Чанг попросил царя отпустить его из столицы, чтобы отпраздновать свадьбу с прекрасной Фан Кхань, и на другой день во главе своей свиты Тюнг Ньи торжественно выехал из дворца.

Когда почтенный Буи увидел Тюнг Ньи, одетого в богатое платье и под знаменем чанга, радость его была неописуема. Он приказал слугам готовить роскошное пиршество, а сам вышел навстречу гостю. В Уен-Ыонг-Дине была устроена великолепная свадьба, а затем Фан Кхань вместе с Чангом отправилась на родину Тюнг Ньи, чтобы отпраздновать свадьбу также и в доме его предков.

Голову матери Чанга покрыла серебряная седина, зубы ее выпали. Но хоть глаза ее уже видели не так хорошо, как прежде, она сразу узнала любимого сына и пришла в умиление от красоты невестки. Радость матери не имела границ. Чанг почтительно приветствовал также старшего брата и его жену.

— Я очень вам благодарен, — говорил он им, — если бы не ваши слова, я никогда бы не прославился.