Сказки и легенды Вьетнама - [71]

Мать рассмеялась:

— Поистине, это так. У птенца не выросли еще крылья, а он хочет летать выше облаков. С грехом пополам заучил ты одну фразу из книги и уже собираешься сдавать экзамен на звание первого мудреца.

Тюнг Ньи, возомнивший себя таким великим философом, что его стали звать Чангом, очень огорчился и сказал еле слышно:

— Но ведь это учитель сказал мне, что если я буду усердно учиться несколько дней, то стану чангом…

4

Дни и месяцы сменяли друг друга с непостижимой быстротой, и вот Тюнг Ньи исполнилось уже тринадцать лет. Он по-прежнему мало преуспевал в изучении книжной мудрости и предпочитал урокам всякие развлечения. В играх и забавах не было ему равного, он был ловок и увертлив, как бес. Почтенный Лыонг очень огорчался, видя нерадивость сына, и однажды сказал ему:

— Раз судьба так несправедлива ко мне и не одарила тебя никакими талантами, то тебе следует обучиться ремеслу мясника.

С этого дня отец начал учить Тюнг Ньи. Ремесло мясника пришлось мальчику по душе. Он легко усвоил всевозможные способы приготовления мясных блюд и научился даже разделывать свиную голову, а это требовало большой сноровки.

Как-то раз отец и сын отправились в соседнюю деревню, где покупали свиней у одного богатого чиновника. Когда они подошли к воротам, то оказалось, что сам чиновник спит, а жена его куда-то ушла. Тогда Лыонг и Тюнг Ньи стали просить слугу разрешить им посмотреть свиней, которых только перед их приходом загнали в хлев. Вдруг чиновник, разбуженный чужими голосами, показался в дверях и, зевая, спросил Лыонга, что ему угодно. Почтенный Лыонг отвечал:

— Я торговец мясом. Я слышал, что у вас есть свиньи для продажи. Если это так, разрешите нам посмотреть их.

Чиновник, который отличался крайней медлительностью, не спеша вышел из дома, протер глаза, потом погладил бороду и провел рукою по усам, свисавшим по обе стороны подбородка. Чанг, не спускавший с него глаз, вдруг повернулся к отцу и сказал, что чиновник согласен продать им одну свинью и предлагает самим выбрать ее в хлеве. Лыонг и Чанг присмотрели для себя, конечно, самую жирную свинью.

— А не говорил ли чиновник, сколько денег он хочет получить за свою свинью? — спросил Лыонг сына.

— Как, разве ты не заметил этого, отец? — ответил Тюнг Ньи. — Чиновник дал нам понять, что продает свинью, и жестами показал, что хочет за нее восемнадцать куанов [30].

— Ну что же, прекрасно! — обрадовался Лыонг и, оставив восемнадцать куанов на каменной скамейке посреди двора, погнал свинью по дороге. Только вышли они за ворота, как повстречали жену чиновника.

— Кто отдал вам эту свинью, которую вы гоните перед собой? — закричала она.

Тюнг Ньи тотчас же ответил:

— Твой почтенный муж совершил эту продажу.

— И сколько же денег он взял с вас?

— Почтенный чиновник взял с нас восемнадцать куанов.

Жена чиновника разозлилась, побежала домой и принялась бранить мужа:

— Зачем ты продал такую большую и жирную свинью всего за восемнадцать куанов?

Чиновник, услыхав ее слова, очень удивился и велел вернуть Чанга и его отца. Когда они явились, он спросил:

— Кто и когда отдал вам эту свинью за восемнадцать куанов?

— О почтеннейший, — отвечал Чанг, — ты же сам продал ее нам за эту цену. Когда отец спросил, не продашь ли ты свинью, ты прикоснулся рукою к глазам, показывая тем самым, что мы должны посмотреть ее. Затем ты опустил руку ниже, погладил бороду и расправил усы, описав таким образом иероглиф, обозначающий цифру восемнадцать. То есть ты назвал нам и цену свиньи, причем, как истинный мудрец, проделал все это, не произнеся ни единого слова. Мы с отцом согласились на эту цену и оставили деньги на скамье в твоем дворе.

Чиновник засмеялся и сказал:

— Ты очень сообразительный мальчик, и в награду за это я оставлю за вами свинью по той цене, которую ты так остроумно угадал.

Об этом случае в народе сложили такие стихи:

Кто не слышал об уплате

Восемнадцати куанов

И про то, как был мальчишкой

Знатный мандарин обманут.

Думал бороду погладить,

Обозначил этим цену,

И с тех пор всегда бледнеет,

Лишь коснется бороды.

Зимой почтенный Лыонг тяжко заболел. Через несколько недель душа его покинула тело и унеслась в заоблачные миры, непостижимые для живых. Тюнг Ньи долго и горько оплакивал смерть отца. Уже истекали положенные три года траура, а печаль все не покидала его сердца. За это время Чанг ни разу не взял в руки нож и совершенно забросил работу. Он не хотел, ради того чтобы заработать на рис для семьи, ударять палец о палец. А потом Тюнг Ньи свел знакомство с людьми праздными и ленивыми, проводившими все дни в кутежах и пирушках. Мать очень огорчалась, но ничего не говорила сыну, и Чанг все более предавался разгульной жизни. Он и его друзья с утра до вечера пировали, а когда не могли уже больше ни есть, ни пить, то развлекались игрою в карты.

Однако если мать не решалась упрекать Тюнг Ньи, то жена старшего брата, женщина довольно сварливая, не могла примириться с образом жизни Чанга и часто попрекала его.

— Бывают, — говорила она юноше, — у одной матери два сына. Один, не жалея сил, трудится для семьи, а другой только тратит деньги, которые даже не им заработаны, на вино и разные игры. Как ты думаешь, справедливо это?