Но в этот вечер он ничего не мог предложить ей.
— Молли в порядке. Я в порядке, — фыркнул Бруди, чувствуя себя негодяем, когда она грустно покачала головой.
Но может быть, это как раз то, что надо? Если он оттолкнет ее сейчас, то развеет иллюзии, которые начали крепнуть несколько часов назад. Нет, несколько месяцев назад. Конечно, если он будет полностью честен с собой, то признает... Естественно, она поняла намек, что больше они не смогут встречаться. Или нет?
Теоретически все хорошо. Но на практике... Женщина, которая ему нравилась, теперь смотрела на него с невообразимой печалью. Надо смягчить ситуацию.
— Послушайте, я благодарен вам за то, что вы здесь. Но сейчас мне надо побыть наедине с Молли. Вам лучше поехать домой.
— Хорошо. — Кариcса пожала плечами и отвернулась. Он заметил, как блеснули в ее глазах слезы.
Черт!
Но ведь он делал это для ее же блага. Он ничего не может дать ей. Молли его приоритет номер один. И драма сегодня вечером только подтвердила это.
— Кариcса...
— Да? — Она обернулась так стремительно, что Бруди потребовалась вся его сила воли, чтобы не обнять ее и не прижать крепко к себе.
— Спасибо.
Он собирался запечатлеть на ее щеке короткий, безличный поцелуй. Но в последнюю секунду девушка повернула голову, и его губы коснулись ее губ. Податливая нежность покорила Бруди и заставила его задержаться на поцелуе дольше, чем необходимо. И на один сладкий миг он был счастлив!
Но вот раздался плач ребенка, плач внезапно проснувшейся Молли. Бруди отступил, кратко кивнул Кариссе и направился к палате дочери. Он готовился выполнить родительский долг, пожертвовав своим сердцем.
Все следующее утро Кариcса наблюдала за домом соседей, ожидая заметить хоть какие-то признаки жизни. Бруди приехал домой около двух и на руках внес Молли в дом. Девочка обнимала огромного плюшевого медведя. Кариссе потребовалась почти вся сила воли, чтобы не ворваться к ним и не убедиться, что с девочкой все в порядке.
Нет, она не хотела вторгаться в их дом. И занялась неистовым приготовлением шоколадно-мятных печений, ореховых пирожных и лимонных долек. Вчера вечером Бруди ясно дал понять, что в ней не нуждается...
В шесть часов парадная дверь в доме Эллиотов приоткрылась и Молли высунула голову. Белая повязка закрывала лоб девочки.
Больше Кариcса ждать не могла. Она схватила коробку, которую приготовила заранее, и побежала через лужайку к Молли.
— Кариcса! Посмотри на мою голову. Это повязка. — Молли гордо показала на лоб.
— Да, я вижу. Как ты себя чувствуешь, солнышко?
— Гораздо лучше. Папа принес мне мишку, у которого тоже перевязана голова. Так что я могу присматривать за ним, а он — за мной.
— Это хорошо. — Кариссе хотелось спросить: где твой папа? Но она прикусила язык.
Он слишком серьезно ее обидел. А ведь Кариcса пообещала себе, что больше никогда не позволит мужчине нанести ей обиду. Она открыла ему свое сердце, а он разбил его.
— Это мне? — Молли вытаращила глаза, заметив в руках у Кариссы коробку, перевязанную красной ленточкой.
— Ох, да. Ореховые пирожные с шоколадом, только для тебя.
— Ура! — Молли одной рукой погладила свой живот, а другой потянулась к коробке. — Держу пари, что ореховые пирожные очень помогают при разбитой голове.
Кариcса засмеялась, наклонилась и обняла Молли. Она испытывала благодарность к судьбе за то, что малышка, если не считать шишку величиной с яйцо, не пострадала.
— Привет, Кариcса.
На крыльце появился Бруди. Под глазами темные круги от усталости, волосы не причесаны. Он выглядел ужасно. Кариссе хотелось обнять его и утешать, как ребенка. Но это невозможно. Фактически она, вероятно, уже никогда не получит возможность быть так близко к нему, как прошлым вечером.
Если он не хочет, чтобы она проводила время с Молли, то, конечно, не захочет и видеть ее рядом с собой. И эта несправедливость снова опустошительно поразила ее.
— Привет, Бруди. Я забежала только отдать Молли пирожные и узнать, как она себя чувствует.
— Пирожные очень помогают при разбитой голове. Правда, папа? — Молли вцепилась в коробку, словно там хранились королевские драгоценности.
— Конечно, помогают. — Он подмигнул Молли и поцеловал ее в макушку. — Спасибо, — поблагодарил он Кариссу. Ледяная отдаленность, которую она увидела в его глазах вчера в больнице, сменилась теплой заботой.
— Нет проблем.
— Спасибо, Кариcса. Папа сказал, что завтра я уже могу идти в школу. А он пойдет на работу.
На работу? С каких это пор у Бруди есть работа? И почему он не сказал ей об этом за обедом?
— Вы нашли работу?
— Да. Молли, почему бы тебе не занести пирожные в дом? Я тоже скоро приду.
— Хорошо, папа. Спасибо за пирожные, Кариcса. Пока.
— Пока, солнышко. Скоро увидимся. — Вряд ли, печально подумала Кариcса. Если Бруди продолжит настаивать на своем. — Должно быть, особенная работа, если вы не можете при Молли говорить о ней.
— Молли выглядит усталой. Я не хочу, чтобы она проводила сейчас много времени на ногах.
Да, похоже, несчастный случай с Молли пробудил в Бруди сверх заботливость. А Кариcса то надеялась, что он не воспримет ее совет слишком буквально.
