Жак Риго, не писавший романа, но завязавший его, уехал в Нью-Йорк пакетботом, женился там на американской миллионерше, спустя три года, покинутый ей и привыкший к героину, застрелился в парижской клинике. Рональд Фирбенк, не собиравшийся в Америку, умер в Риме, не закончив романа о неразделенной (это можно предполагать по его вкусам) любви американской миллионерши. Юрий Иванович Юркун, петербургский мечтатель, узнал ее в лицо и, может быть, вспомнил его перед своим расстрелом. Когда-нибудь "Американская миллионерша" из уже пожелтевшего журнала мод займет в истории культуры место Прекрасной Дамы "сумасшедших двадцатых", пока что последней в историческом ряду. Тогда, вероятно, ученые, сверяясь по запискам Эрте, будут спорить, насколько она внешне похожа на Лину Кавальери, насколько ее напоминают Диана Купер, Герцогиня Грамон или Баба Д'Эрланже, модельные дивы "Вога". Какое в этой даме опасное, кровосмесительное совпадение искусства с жизнью и ее savoir-vivre! Никогда прежде Психея, возлюбленная поэтов, не была так обманчиво близка, доступная и дневным мечтам; уже не бесплотность, а femme fatale, она стала случайной, изменчивой Тюхэ, несбыточностью или коротким мигом, разлитым в бесконечности воображения. Вот почему любовник и не проснется, когда она ночью склонится над ним, шепнет и исчезнув, обожжет своей "русской сигаретой", выпавшей из пальцев.
1991