— Это чудо! — воскликнула Сафо, пытаясь поднять руки, славя Олимп.
Боль заставила её поморщиться, и Сафо ухмыльнулась, обращаясь к Зене:
— Ой, прости. Я почти свела на нет твои труды.
Зена не улыбнулась в ответ.
— Полегче там, — предупредила она вполголоса, понимая необходимость уверить всех, что здоровью Сафо ничего не угрожало.
— Где Сэмф? — спросила Сафо, озираясь.
— Я здесь, Сафо.
Напустив на себя важность, к Сафо энергично подошёл крепко сложенный мужчина с длинными волосами.
— Слышь, Сэмф, ты не мог бы очистить помещение? А то такой запах… — тихо прошептала Сафо, так что слышали только он, Габриэль и Зена. — Выгляни, что там снаружи? Уже безопасно? Сделай что-нибудь! Я хочу поговорить с нашими спасителями наедине.
Сафо подтолкнула мужчину прочь, и взглянула на Зену и Габриэль, закатывая глаза с видом страдалицы. Сэмф начала выгонять людей наружу, заверяя, что с Сафо всё будет в порядке.
Сафо со вздохом оперлась об стол.
— Похоже, кому-то не понравилось представление, — улыбнулась Сафо.
— А мне оно показалось просто фантастическим, — с энтузиазмом начала Габриэль.
Сафо вновь улыбнулась и склонила голову.
— Я в несколько затруднительном положении. Вы знаете, кто я, а я не знаю, кто вы, — она перевела взгляд с барда на воительницу и снова на барда.
— Я Габриэль, а это Зена.
Габриэль даже задержала дыхание, ожидая реакции, которая всегда следовала при упоминании имени Зены. Сафо изогнула брови и отлепилась от стола, пристальней рассматривая Зену.
— Зена, Королева Воинов?
Зене не нравилось упоминание её титула, но она старалась стойко переносить это испытание.
— Да, некоторые называют меня так, — холодно ответила она.
— Зена — Гроза Миров? Королева Воинов из Калми? — продолжала Сафо, поднимая взгляд, чтобы уставиться прямо в глубокие опасные голубые глаза воительницы.
Зене определённо не нравилось, что все эти титулы были озвучены.
— Ах, — перебила Габриэль, — её уже давно никто так не называет.
— Я однажды написала о тебе песню, — не обращая внимания на Габриэль, продолжала Сафо. — Но никто не хотел, чтобы я пела её.
Сафо вновь прислонилась к столу. Габриэль сглотнула, не веря ушам своим. Глаза воительницы с каждым мгновением становились холоднее, а взгляд — угрюмей.
— Честно говоря, они сами не знали, о чём говорят. Трудно быть знаменитой, правда? Барды всегда так раздражают.
Сафо выдала ослепительную улыбку.
Из глаз Зены исчез весь грозный блеск, и строгий оскал превратился в изумлённую улыбку. Она взглянула на Габриэль, которая выглядела немного оскорблённой словами Сафо о бардах, и уже собиралась протестовать, когда поэтесса продолжала:
— Всё, что я слышала о тебе, оказалось ложью. С этих пор я буду петь песни в твою честь! Я напишу о тебе много стихов — вагон и маленькую тележку! Тебя больше никогда не будут называть Разрушительницей Наций. Или Королевой Воинов. Но, сказать по правде, — Сафо склонилась вперёд, словно собираясь поведать секрет, — мне нравится такой титул, — глаза Сафо блестели, и она улыбалась от уха до уха. — Он тебе очень подходит в некоем благородном смысле. Ты ужасно величава, знаешь об этом?
Зена изогнула бровь и посмотрела на барда, вытиравшую лоб тыльной стороной ладони.
— Ты целую минуту шла по лезвию ножа!
— А я не боюсь воительниц, — ответила Сафо, подмигивая Зене. — Они самые неисправимые романтики.
— Но ты не поёшь о них, — заметила Габриэль.
Сказительница начала осознавать, с КЕМ говорила, и впервые за разговор стала волноваться.
— Я пою о них всё время — но не об их поступках. Я пою об их сердцах, — ухмыльнулась Сафо, а потом посерьёзнела. — Как я могу отблагодарить вас за всё, что вы сделали? Вы спасли мне жизнь — и кто знает, сколько ещё жизней.
— Зачем кому-то понадобилось убивать тебя, — удивилась Габриэль.
— Это уже не первый раз, — хмуро сообщила Сафо.
— Тогда и не последний, — полуутвердительно добавила Зена.
Сафо кивнула.
— Вот, сейчас покажу.
Сафо отыскала на полу стрелу, вытащенную из ноги раненой девушки. Она протянула её Зене, в первый раз заметившей, что вокруг стрелы был обернут клочок папируса. Сафо сморщила нос при виде крови на стреле, но свиток развернула. Пробежав глазами написанное, поэтесса протянула папирус Зене.
Не достанешься мне — не доставайся никому,
Лишь смерть преграда чувству моему.
— Очень плохие стихи, — Сафо отшвырнула стрелу прочь.
Габриэль взяла папирус из рук Зены и прочитала, нахмурясь.
— У тебя есть какие-нибудь предположения: кто это может быть? — спросила Габриэль, отдавая свиток Сафо.
— Нет. Но кто бы это ни был, он преследует меня уже несколько месяцев. У меня уже скопились десятки записок — все далеко не приятные, все плохо написаны. Это так угнетает! Во имя Богини, это пытка какая-то, — Сафо скомкала клочок папируса и сердито бросила на пол.
— Сегодня — первый раз, когда кому-то причинили вред. Это пугает меня. Я не волновалась о себе, но, наверное, просто не задумывалась о том, что кто-то ещё можешь пострадать… или даже хуже, — Сафо указала взглядом на раненую девушку, всё ещё сидевшую на столе, и обратила на Зену вопросительный взгляд.
Зене не нравилось, куда клонила Сафо. Подумав, она ответила:
