Сказка о Снежной Королеве - [64]

Свой Новый Год отметила вдвоем с Максом, в чистенькой, недавно отремонтированной двухкомнатной квартирке напротив Фрунзенского универсама, которую Макс снял за время ее отсутствия и в которую успел перевезти вещи — свои и частично Анжеликины. Во второй комнате намечалась детская для Катеньки, но пока, ввиду Анжеликиной слабости, праздновали вдвоем, у телевизора. Все было так уютно и обычно, как будто это был черт знает какой по счету совместный их с Максом Новый Год, как будто они уже много лет прожили вместе. После просмотра новогодней программы, шампанского и обильных закусок улеглись спать, и, засыпая, прижимаясь щекой к теплому плечу Макса, Анжелика с удовлетворением осознала, что так спокойно теперь будет долго… всегда.

Пятого января неожиданно позвонил Рома. Поздравил с Новым Годом, ничего не спрашивая, и уточнил, когда ей будет удобно отдать ключи от квартиры на Бела Куна — их нужно вернуть хозяевам. «Сегодня», — сказала Анжелика, назначив встречу у Фрунзенского универсама.

В новой дымчатой дубленке, подаренной Максом к Новому Году, с небрежно убранными волосами, ненакрашенная, спустилась вниз. Как она и ожидала, Ромин взгляд первым делом зафиксировался на дубленке: ну как же, что-то новенькое появилось. Хорошо, хоть не спросил, откуда деньги. Анжелика вспомнила, как неоднократно, уже будучи беременной, говорила при Роме, что ей холодно в куртке… жадина, жлоб. Это была скорее ненависть, чем хоть какое-то подобие любви. И подарок, который сейчас сунул, улыбаясь, ей в руки Рома, был просто смешным: пластиковая сумочка с парфюмерным набором, гель для душа, мыло и шампунь. Их можно было сразу отставить в сторону: Анжелика пользовалась профессиональной, качественной косметикой.

— В этом месте ты мне еще не назначала встречи, — заметил Рома, пристально разглядывая Анжелику. Слишком пристально.

— Я теперь живу здесь, — коротко ответила она.

— А, вот так, — растерянно сказал Рома.

Она позвенела ключами от их бывшей квартиры, бросила их Роме на колени.

– Возьми. Ты решишь все вопросы с хозяином, да?

– Конечно, — кивнул Рома.

– А то контракт на меня заполнен, — напомнила Анжелика.

– Я все сделаю, — сказал он, продолжая ее разглядывать. Лучше она стала выглядеть или хуже — в его глазах — Анжелика так и не узнала.

— Я тебе доверяю, — сказала Анжелика, и это было неправдой. Она никогда не доверяла ему.

Они поехали пить кофе в какую-то заштатную кафешку на проспекте Славы — Анжелика согласилась чисто автоматически. Все это время она мучилась вопросом, сказать про больницу или нет. Сказать — и начать еще один долгий муторный разговор, услышать о недоверии Ромы к себе, по сути, начать все заново… Нет уж. Но ничего не сказать — значит позволить его жене и дальше спать спокойно, довольной сделанным… Анжелика никак не могла разрешить эту дилемму. Если бы Рома спросил сам… спросил, как она себя чувствует, или как там ребенок внутри нее… Но он не спрашивал. Он задавал ничего не значащие вопросы — про погоду, про телевизионную программу на Новый Год — и она отвечала. Улыбаясь послушно, и сама спрашивала какую-то ерунду…

…и вздохнула с облегчением, когда он довез ее обратно к универсаму. Не спросил. Не надо ничего говорить, рассказывать, доказывать… ничего не надо.

В сущности, это была уже не ее жизнь.

— Ну, увидимся, — сказал Рома, прощаясь.

— Может быть, — кивнула Анжелика загадочно. — Не исключено. Никогда не говори «никогда».

И вдруг вспомнила, что у нее тоже есть для него подарок: такой же нелепый, как и тот медвежонок-липучка на холодильник. Это был крохотный брелок-фонарик в форме стеклянного барашка: Рома был Овном по знаку.

— У меня есть для тебя подарок, — сказала Анжелика, зажав барашка между ладоней, пряча; повернула, зажгла: Рома, заглянув в ее ладони, увидел маленький светящийся огонек.

Почему-то ей захотелось проститься по-хорошему. Она протянула Роме барашка, покачав фонарик на тонкой серебристой цепочке:

— Это ты. Вот так ты освещал мою жизнь, когда был в ней. Я возвращаю тебя — тебе.

И, так же небрежно, как и ключи, бросила барашка Роме на колени, поспешно выскочила из машины.

Вот и все, повторяла она себя, скоро шагая к подъезду своего нового дома. Все кончено — с Ромой.

Она почувствовала себя свободной — впервые за последние несколько месяцев. Свободной от выяснений, от скандалов, от проблем; свободной от мучительного чувства зависимости, зависимости от не принадлежавшего ей человека. Анжелике хотелось петь. Вот и все. Ничто больше не связывает ее с Ромой. Ничто не связывает ее с прошлым!

«Я умею прощать», — подумала Анжелика, не чувствуя уже никакой ненависти ни к Роме, ни к его жене. Простив их, она отпустила все и осталась свободной. И это вселенское чувство свободы, заполнив ее до краев, дарило возможность…

…возможность любить по-настоящему, без боли и злости. Любить Катеньку, любить маму, любить красавца Макса… Любить весь этот мир и себя, обязательно себя в нем…

Она была счастлива.

* * *

После Нового Года Катя встретилась с Олегом Петровым в его квартире. Все время, пока они ехали из института на Петроградскую, она жутко нервничала. В каждой встречной белой машине ей чудился «Опель» мужа. Олег же шутил и балагурил, рассказывал какие-то похабные анекдоты… «Это всего лишь плата за мое счастье», — думала Катя. Низкое зимнее солнце слепило глаза, когда она вышла из машины, и после этого яркого света, отраженного многократно витринами магазинов и снежными сугробами у поребриков, подъезд старого дома показался ей темным, как ночь — она буквально ослепла. Натыкаясь на стены, Катя поднялась вслед за Олегом по пропахшей кошками лестнице, и сердце стучало, как отбойный молоток, готовое выпрыгнуть из груди.