Сказка о Снежной Королеве - [62]

— А тогда зачем ее бить? — удивился Олег. — В целях мести, что ли?

Нервная гримаса на мгновение исказила Катино лицо.

— Ее нужно будет бить по животу, — сказала Катя. — Она беременная.

* * *

Как складно все складывалось (тавтология!), как уютно и по-домашнему готовила жизнь свои сюрпризы! Анжелика еще не понимала до конца всей прелести, всего уюта, какие-то мелкие мелочи (еще одна тавтология!) продолжали волновать ее, бередить, дергать. Да, эта неожиданность с Максом, то, о чем она, по сути, мечтала тайно уже несколько лет, волшебство свершилось, но, как и любая исполненная мечта, оказалось несовершенным. Макс собирался усыновить ее ребенка после развода с женой; вернее, обоих детей; но Анжелику другое мучило: ведь новый ребенок родится похожим на Рому (а как несхоже гибкое, совершенно-божественное узкое тело Макса с коренастым, мускулистым, мужицким туловищем Ромы; как несхож Ромин топором деланный боксерский фейс с гладким, тонким, изысканным лицом Макса!), что скажут родители Макса и все вообще? И потом, что это за семья, где оба ребенка не имеют никакого отношения к отцу, да еще и добавить сюда двоих настоящих максовских детей, которым нужно будет платить алименты… Нет, выход один: когда-то родить Максу третьего, его настоящего… но это уже вообще маразм! Анжелика — мать-героиня!

Мучила незавершенность отношений с Ромой, ее проигрыш, ее отступление в битве с Катей Потехиной. Если бы хоть какое-то малейшее движение, намек на реванш! Пусть бы Рома пришел и повинился, а она бы послала его на хрен, или еще что-то в этом духе. Мучило то, что вела себя, как последняя дура, осталась в Роминой памяти действительно растерянной курицей, цепляясь за него зачем-то там, где нужно было взять и отпустить… Если бы вернуть их былые отношения хоть на недельку, чтобы Анжелика сама могла его бросить! Нет, невозможно.

За этими дурацкими мыслями, в заботах о предстоящем на днях Новом Годе Анжелика почти забывала о своем счастье, отвлекаясь на глупые частности, боролась бесконечно с беспокойными мыслями и улаживала конфликты внутри себя. Нужно смириться с тем, что больно сейчас ни в чем не виноватой жене Макса, а должно бы быть больно Кате Потехиной. (Почему Катя не жена Макса? Нет, представить это чудище нелепое рядом с ее совершенным Максом — полная нелепица.) Нужно придумать объяснение для дочки, почему в ближайшем времени ее привычная фамилия будет заменена короткой китайской. Нужно…

Она шла и думала обо всем этом, перескакивая, как заезженная пластинка, мыслями с одного на другое в произвольно непредсказуемом порядке, когда в арке ее дома (почти уже бывшего дома!) дорогу ей преградил невысокий парнишка в слишком легкой, не по погоде, куртке.

— Привет, — сказал незнакомец, нехорошо улыбаясь.

— Здрасьте, — кивнула привыкшая к подобным эксцессам Анжелика (сейчас будет и «девушка, дайте телефончик», и «не лишайте бедного солдата последней надежды на любовь»), но тут глубже, у стены, увидела еще две тени.

— Кажется, ты не поняла ничего, — со вздохом произнес парень, и из двоих отклеившихся от стены теней одна принадлежала тому человеку с родимым пятном, напоминавшему футболиста Бэкхема — когда он еще не брился налысо.

— Чего я не поняла? — почувствовав неладное, спокойно удивилась Анжелика и попыталась отступить, но «Бэкхем» с другом уже заняли нужные позиции.

— Тебя просили сделать аборт, — заученно сказал незнакомец. — Просили?

— Ребята, вы чего? — попыталась вырваться, прорваться, но один схватил за руку, дернул, короткий правильный удар отшвырнул Анжелику к стене, и она, защищая руками самое ценное, что у нее было — лицо, — поняла: бить будут по животу.

…Получасом позже, придя в себя после короткого провала в памяти (серые камни перед глазами, квадрат темного неба где-то сбоку и спереди, в вырезе арки, снег и лед под оцарапанными руками), поднявшись, почистившись, мучительно думая, видел ли кто-нибудь ее валявшейся на асфальте (могли подумать, что пьяная), доплетясь до квартиры и раздевшись, поняла, что то теплое, что стекает по ногам в брюки и носки, — это кровь. Странно-спокойная, лишь чуть возбужденная по сравнению с обычным, без всяких уже глупых левых мыслей, набрала номер «скорой» и вызвала врача.

— Ты себе вызывала? — испуганно блестя глазами, спрашивала беспокойная мама. — Что случилось?

Объяснять было долго и нелепо: нужно было пересказать все несколько последних месяцев ее жизни, с самого начала, со встречи с Ромой начать, чтобы понятно было. Поэтому Анжелика постаралась улыбнуться успокаивающе и сказала просто:

— Кажется, у меня выкидыш начался.

Больше не теряла сознание ни в «скорой», ни в приемном отделении огромной больницы в Озерках, куда ее привезли на ночь глядя через весь город, только ежилась от невозможно острой боли, пока молодая красивая докторша смотрела ее в кресле. И даже удивилась, когда вердиктом осмотра стала страшновато-неудобная фраза «срочно в операционную».

Анжелике хотелось попросить какую-то паузу, отсрочить, чтобы подождали, но это было невозможно, и в белой с цветочками больничной рубашке, в наспех захваченном малиновом материном халате она растерянно стояла посреди операционной, стеснительно думая, куда девать окровавленные тряпки. Ее заставили снять халат и подняться — кажется, опять на кресло, впрочем, Анжелика уже не была полностью уверена, потому что от волнения и возбуждения закружилась голова.