Сказка для злой мачехи, или В чертогах Снежной королевы - [10]

— Хорошо, — с облегчением согласилась я, — давай попробуем.

Я убрала листовку, пожелала Улле спокойной ночи и поплелась к выходу, продолжая пытаться понять, что же не дает мне покоя. Выйдя на улицу, я взглядом натолкнулась на Вигго, который что‑то разъяснял сияющему, как медный котелок, Нырку.

— А вот и я, — сказала, подойдя к ним, хотя и знала, что Вигго давно меня заметил.

— Что‑нибудь узнала? — тут же подобрался вор.

— Если ты о служанке, то мне только предстоит разобраться в том, что я узнала. В ее комнате оказались вещи, которые я никак не ожидала там увидеть, — я глянула на подозрительно притихшего Нырка, прячущего от меня взгляд, и улыбнулась, — Но я думаю, тебе об этом уже рассказали. Я не стану голословно обвинять Марту в покушении на хранителя, так как не вижу мотива. Я попрошу друга, расшифровать ее дневник, может, в нем мы найдем нужные нам ответы.

— Как я понял, старик поймал вас с поличным.

Я рассмеялась:

— Ну, да, что‑то вроде того.

— И обыск вы вели в его присутствии.

Кивнула.

— Это непрофессионально, — нахмурился Вигго, и под его тяжелым взглядом Нырок испуганно втянул голову в плечи.

— Ну, так я и не рвусь в профессионалы вашего дела, — перевела я огонь на себя, — К тому же это помогло Улле и Йохану поднять важную для них тему. Если так пойдет и дальше, то скоро у них все наладится. Йохан сказал, что Улла может не возвращаться в приют. Он рад, что внучка вернулась, и я верю ему, — неожиданно в голову пришла одна идейка, и я, как бы невзначай, поделилась ей с Вигго, — Знаешь, я считаю, что такое сумасшедшее вознаграждения дают, только если сильно любят или, наоборот, по — настоящему ненавидят. Триста золотых солнц! Целых триста золотых солнц! Я не представляю, как Уллу еще до сих пор не разорвали на части?!

Я проследила за сменой эмоций на лицах Вигго и Нырка, и теперь готова была голову дать на отсечение, что они знали о листовках.

— Так это вы сняли все листовки с окраин города?!

— Да, — кивнул Вигго, — Я попросил своих людей снимать их отовсюду. В центре труднее, там много стражи, но большую часть листовок убрать удалось. Ты права, если бы простые горожане вчитались в текст сообщения, они бы начали на Уллу охоту. Но нам повезло. Листовки мы сняли, а те, что остались, почти все находятся на стенде в стражном корпусе мэрии.

— Ты тоже их снимал? — посмотрела я на мнущегося Нырка.

Мальчик кивнул.

— Ясно, — усмехнулась я, — А споров не возникло? Сумма‑то баснословная.

— Кроме меня и, — вор глянул на своего юного коллегу, — этого, читать среди нас никто не умеет. Я проверял.

Я приподняла брови. Надо же, как удачно для Уллы все сложилось. Сбежала из приюта — попала под крылышко друга детства мамы, дед начал искать — спрятали на окраине, а листовки сорвали. К тому же, те, кто первыми могли нажиться на чужом горе, оказались не способны этого сделать из‑за своей безграмотности. Везение? Хм — м, что‑то складывается у меня впечатление, что в этой истории все уж слишком гладко. Но подумаю об этом позже. Мне действительно нужно отдохнуть.

* * *

Вигго проводил меня до самого дома мэра, словно боялся, что по дороге со мной может что‑то случится. Будить Ирона я не стала, хотя он и заснул сидя за столом, положив голову на тетрадки. Мне оставалось всего несколько часов до рассвета, но я привычно переоделась в теплые панталоны и широкую ночную рубашку. Все это было мне жутко велико, но утром, когда морок вернется, на Ринари это сядет как влитое.

Сразу уснуть не удалось, тогда я достала улики из сумки и начала их рассматривать. Кусок льда, в который превратился гребень Марты, на ощупь оказался совсем нехолодным и по ходу таять не собирался. Я положила булыжник на тумбочку и раскрыла дневник. Пролистала его до конца. Иногда текст разбавлялся рисунками, но понять, что на них изображено было трудно — художница из Марты никакая. Зато листая дневник, наткнулась на две склеенные вместе страницы, и между ними явно что‑то было. Встав с постели, я подошла к столу и взяла с подставки нож для писем. Пропихнув острый кончик ножа в щель между страницами, я разъединила их. В кармане лежала сложенная пополам аккуратно вырванная откуда‑то страница. «За такое, Йохан бы точно ее убил», — подумала я, и развернула свою находку.

Как мне показалось, это тоже был чей‑то дневник. Почерк писавшего был красивым, понятным, и явно мужским. В нем присутствовали завитки, но такие я видела и у Николаса и у Натана, когда те писали официальные письма. Возможно хозяин дневника дворянин или сын дворянина. Жаль я не знала языка, на котором писал автор, хотя, признаюсь, раньше с переводом сказочных текстов проблем не возникало. Оставив попытки разгадать таинственное послание из прошлого какого‑то мужчины, я свернула лист и положила его под подушку.

Во сне я снова оказалась в своей спальне в Ристане. Но в этот раз Безликого рядом не было. И хотя, засыпая, я молилась, чтобы Безликий мне сегодня не приснился, получив желаемое, немного расстроилась.

Поворочавшись с боку на бок, сползла с постели и выглянула наружу. Комната та же, но, кроме двери в гостиную и в умывальню, появилась еще одна — сразу напротив кровати. В реальности, я точно знаю, на этом месте весит гобелен. Но какой смысл рассуждать, откуда здесь дверь, если я сплю?! Правильно — никакого. И я сделала то, что делаю всегда в своих снах — направилась смотреть, что там за этой дверью.