Сказка для злой мачехи или белоснежка на новый лад - [54]

Дым предупреждающе зарычал.

— Знаю, что опасно, — кивнула четвероногому приятелю, — но я пообещал мальцу спасти его мать.

Шерсть на загривке волка встала дыбом.

— Не психуй, прорвемся. Где наша не пропадала.

Волк опустил голову и положил лапу на морду, и я словно вживую услышала: «Ой, идио-от». Ну, что я могу сказать — недалеко от истины. Осторожно, чтобы не потревожить, подняла мальчишку и положила на загривок волку, вложив руку в пасть зверю, чтобы тот мог чувствовать свою ношу.

— Давай, приятель. За меня не волнуйся, специально на рожон не полезу.

Волк прорычал что-то нелицеприятное насчет моего здравого смысла, но я и сама понимала, что сильно рискую, спускаясь вниз, не зная, что меня там ждет, да только в отличие от Риты, Тень темноты не боялся и рисковать собой тоже. «Мы справимся, иначе и быть не может!» — было его негласным лозунгом. Вот только, если Тень это Я, откуда же в нем берется эта безрассудная храбрость и непоколебимая вера в собственные силы — не понимаю.

Проводив взглядом, осторожничающего с ребенком на спине, волка, я снова взяла факел и начала медленный спуск по не слишком крутой, но с неприятно низким потолком, лестнице. Даже при том, что роста во мне чуть больше метра шестидесяти двух — мне пришлось пригнуть голову, чтобы не стукаться макушкой.

Факел нещадно коптил, но с функциями своими справлялся: разгонял мрак и перебивал эту жуткую вонь. В конце лестницы меня ожидал длинный, слабо освещенный редкими факелами, коридор. Порадовал настил — он прекрасно глушил шаги. Двигаясь как можно тише, я прошла коридор и с удивлением застыла, изучая округлую залу, заставленную клетками, каждая в человеческий рост. Только в трех из них я увидела силуэты, напоминающие человеческие, все остальные узники оказались животными.

Убедившись, что кроме меня в подземелье никого больше нет, не считая, конечно, томящихся в клетках зверей, я подняла факел и присмотрелась к ближайшей от входа клетке. На меня обреченно уставились два грустных мерцающих в темноте глаза.

— Рысь? — с трудом определила я, так как зверь был беспощадно обрит наголо. Даже кисточки на ушах и те сбрили.

Гордая кошка жалобно мявкнула и попыталась забраться под брошенную в углу грязную тряпку, подальше от моего недоумевающего взгляда, смотря, при этом, по-человечески умными глазами. Я заглянула в другую клетку — там баюкал сломанную лапу молодой медведь и тоже смотрел на меня почти человеческими глазами. Подойдя к клетке с людьми, я тихо окликнула:

— Эй, есть здесь кто живой?

На другом конце клетке кто-то завозился и стремительно бросился на прутья:

— Кто ты? — зашипели на меня, буравя полубезумным взглядом черных, как ночь глаз. — Как ты здесь оказался?

— Я друг. Я хочу помочь вам.

— Друг? Беги, беги пока не поздно! Иначе они спустят на тебя обращенных.

— Кого они на меня спустят? — не поняла я.

— Сломленных заклятием перевертышей. Наших братьев и сестер, которые уже никогда не станут прежними.

Тут меня озарило — это же перевертыши! Все здесь находящиеся — перевертыши!

— Зачем они это с вами делают?

— Им нужны умные, подвластные их воле псы, — зашипела черноглазая личность с бледными, словно обескровленными губами, — чтобы они могли приказать и те бы действовали сами.

— По ситуации, — догадалась я.

— Да, — прошипела она. — Они продают обращенных, как обычных щенков, но это до поры. Когда поступает приказ, наши обращенные собратья принимают взрослую форму и начинают убивать.

— Как они выглядят?

— Я же сказала, — раздраженно заскрежетала она зубами, — псы.

— Белоснежка! — вздрогнула я и отшатнулась от клетки.

— Белоснежка? — широко распахнула глаза фигура в лохмотьях. — Тебя направил король Николас?

— Да. Я Тень.

— Тогда поспеши! — вскричала она. — Ты еще сможешь успеть! У них пока нет на нее планов, но надолго ли?!

— Я пришел вас спасти.

В клетке завозилась еще одна фигура, и передо мной появился мужчина с выжженной проплешиной на голове.

— Уходи, нас уже никто не спасет. К следующей ночи мы все здесь станем обращенными.

— Это так-то вы боритесь за жизнь?! — возмутилась я. — Думаете, раз сейчас пожертвуете собой, то у ваших близких будет шанс? Неужели вы настолько наивны? Им нужна армия, им нужна власть! Посмотрите на себя, на то, что они с вами сделали, и подумайте, остановятся ли они на достигнутом? Я думаю, нет.

В зале поднялся шум: перевертыши отчаянно рычали, мяукали, ухали и даже пищали.

— Молчать! — рявкнул мужчина. — Этот мальчик прав.

— Но, Бертран, они же не стали обращать моего мальчика! — прошипела черноглазая. — Они забрали его с собой, сказали, что у него иное предназначение.

Я помрачнела.

— Ты случаем не мать того белокурого мальчишки, которого только что беспощадно избили кнутом.

— Что? — вскрикнула она, вцепившись в прутья. — Как?

— Так, что от его спины почти ничего не осталось, — безжалостно ответила ей. — Я попросил моего напарника унести его как можно дальше, но выживет ли он с такими ранами — не знаю.

— Этого не может быть! — впилась она в меня затравленным взглядом.

— Когда я сказал, что пришел спасти его, он сказал, чтобы я уходил.

— Но почему? — взвыла она, падая на колени.