Сказка 1002-й ночи - [4]
И капитан сиял. И великий визирь сиял. И корабль на всех парах устремился в Европу.
Его Императорское и Королевское Равноапостольное Величество было извещено о предстоящем визите шаха около восьми утра. Прошло как раз двести лет с тех пор, как вплотную к Вене подошел жесточайший из всех магометан. Тогда Австрию спасло только чудо. Теперь же — еще ужаснее, чем некогда турки, — грозили старой доброй Австрии пруссы, и хотя они были едва ли не столь же неверными, как магометане, потому что исповедовали протестантизм, Бог не торопился расщедриться на новое чудо. Стало быть, остерегаться мусульман больше, чем протестантов, не имело смысла. Началась новая, еще более чудовищная эпоха. Век пруссаков. Век янычар Лютера и Бисмарка. Да, на их черно-белых (цвета глубокого траура) знаменах не было полумесяца, там красовался крест, но крест этот был Железным. Пруссаки превратили в смертоносное оружие даже христианские символы веры.
Обо всем этом подумал император Австрии, когда ему сообщили о предстоящем визите шаха. Примерно то же самое подумали и императорские министры. В Вене зашептались, засудачили — в канцеляриях, у дверей, за дверями, в кабинетах, в коридорах, в редакционных помещениях и в кофейнях и даже в банкетных залах. Повсюду люди готовились к приезду шаха.
В день, когда поезд Шах-ин-шаха прибыл на венский Вокзал Франца-Иосифа, силами четырех гвардейских рот и двух сотен конных и пеших полицейских были перекрыты все улицы. Заботливое гостеприимство Его Императорского и Королевского Равноапостольного Величества гостеприимно позаботилось и о том, чтобы все вагоны поезда, который доставил персидского властелина в Вену, были покрашены в белый цвет, подобно кораблю, на борту которого шах прибыл в Европу. На перроне выстроилась рота гвардейцев из полка гроссмейстера Тевтонского ордена. Капельмейстер Йозеф Нехвал дал знак исполнить персидский национальный гимн.
Правда, турецкий барабан и литавры произвели, безусловно, больше шума, чем требуется даже для исполнения персидского национального гимна. Особенно неистовствовал турецкий барабан, взгроможденный на хребтину отличавшегося многотерпением оркестрового лошака, и сам лошак затрясся и начал медленно поворачиваться; но этого не заметили ни барабанщик, ни капельмейстер Йозеф Нехвал. Последний размечтался об орденах, выставленных в витрине у Тиллера.
Кайзер чувствовал себя неуютно в непривычном для него мундире. Кроме того, было жарко: стоял один из тех дней в начале мая, какие предвосхищают июльский зной. Стеклянное покрытие над перроном чуть было не расплавилось. Да и персидский гимн пришелся кайзеру не по душе. С наигранным уважением выслушал он его — с показным и демонстративным уважением…
Когда шах вышел из вагона, кайзер приобнял его на мгновение. Шах обошел роту почетного караула. Капельмейстер скомандовал австро-венгерский гимн. Персы застыли как вкопанные.
Сели в кареты, отъехали. Люди кричали из-за живой изгороди голубых мундиров: «Ура, ура, ура!» Кони, на которых восседали полицейские, рассвирепели и, вопреки воле всадников, принялись лягать толпу, нанеся увечья двадцати двум зевакам. В разделе полицейской хроники во «Фремденблатт» позднее сообщили о «трех случаях обморока».
Эти «три случая обморока» никоим образом не омрачили радости венского населения в связи с прибытием великого шаха персов. Все, кто, и поглазев на него, остался невредимым, да и жертвы «обморока», возвратились домой осчастливленными — в такой мере, словно эта радость оказалась ниспослана лично каждому. Станционные рабочие и носильщики тоже были счастливы, даром что изрядно вспотели. Ибо великий шах Персии прибыл со множеством тяжеленных чемоданов. Эти чемоданы с трудом поместились в четырех стандартных товарных вагонах, которые, однако же, в Триесте забыли подцепить к подвенечно-белому официальному поезду Его Величества. Адъютант гофцеремонимейстера Кирилида Пайиджани без толку бегал взад и вперед по перрону. За ним вприпрыжку несся начальник станции Густль Бургер. В служебном помещении вокзала неустанно отбивал чечетку аппарат Морзе. Бедный начальник станции Бургер не понимал ни слова на том французском, на котором изъяснялся адъютант персидского гофцеремонимейстера. А единственный человек, который мог бы помочь в этой отчаянной ситуации, стоял, откровенно и завидно скучая, у буфетной стойки в зале ресторана первого класса. Это был ротмистр барон Тайтингер, из девятого драгунского, открепленный на неопределенный срок от своего полка и приданный дворцовой и правительственной канцелярии для так называемого «специального использования». Барон стоял, прислонившись к буфетной стойке, спиной к окну, однако время от времени поворачивался и с мизантропическим удовольствием разглядывал смехотворного начальника станции и своего персидского коллегу Кирилиду Пайиджани. Потихоньку, про себя, Тайтингер именовал его «янычаром». Часы над буфетом показывали начало третьего пополудни. На половину пятого у Тайтингера был уговор с госпожой Кронбах, у Хорнбихля. Ее муж был владельцем шелкопрядильной фабрики, коммерции советником, и жили они в Деблинге. Госпожа Кронбах была его страстью, так он себе навоображал. Сказал себе однажды, что она его страсть, назначил ее своей страстью и принялся доказывать это себе самому тем, что хранил ей верность. Она была, строго говоря, не первой его страстью, а второй.
Впервые напечатанный в нескольких выпусках газеты Frankfurter Zeitung весной 1924 года, роман известного австрийского писателя и журналиста, стал одним из бестселлеров веймарской Германии. Действие происходит в отеле в польском городке Лодзь, который населяют солдаты, возвращающиеся с Первой мировой войны домой, обедневшие граждане рухнувшей Австро-Венгерской империи, разорившиеся коммерсанты, стремящиеся уехать в Америку, безработные танцовщицы кабаре и прочие персонажи окраинной Европы.
В сборник очерков и статей австрийского писателя и журналиста, составленный известным переводчиком-германистом М.Л. Рудницким, вошли тексты, написанные Йозефом Ротом для берлинских газет в 1920–1930-е годы. Во времена Веймарской республики Берлин оказался местом, где рождался новый урбанистический ландшафт послевоенной Европы. С одной стороны, город активно перестраивался и расширялся, с другой – война, уличная политика и экономическая стагнация как бы перестраивали изнутри его жителей и невольных гостей-иммигрантов.
В 1926 году Йозеф Рот написал книгу, которая удивительно свежо звучит и сегодня. Проблемы местечковых евреев, некогда уехавших в Западную Европу и Америку, давно уже стали общими проблемами миллионов эмигрантов — евреев и неевреев. А отношение западных европейцев к восточным соседям почти не изменилось. «Автор тешит себя наивной надеждой, что у него найдутся читатели, перед которыми ему не придется защищать евреев европейского Востока; читатели, которые склонят голову перед страданием, величием человеческой души, да и перед грязью, вечной спутницей горя», — пишет Рот в предисловии.Теперь и у нашего читателя появилась возможность оправдать надежду классика — «Дороги еврейских скитаний» наконец выходят в России.
Одно из самых известных произведений знаменитого австрийского писателя. Герой романа Мендл Зингер, вконец измученный тяжелой жизнью, уезжает с семьей из России в Америку. Однако и здесь, словно библейского Иова, несчастья преследуют его. И когда судьба доводит Зингера до ожесточения, в его жизни происходит чудо…
Йозеф Рот (1894–1939) — выдающийся австрийский писатель, классик мировой литературы XX века, автор знаменитых романов «Марш Радецкого», «Склеп капуцинов», «Иов». Действие романа «Направо и налево» развертывается в Германии после Первой мировой войны. В центре повествования — сын банкира, человек одаренный, но слабохарактерный и нерешительный. Ему противопоставлен эмигрант из России, практичный делец, вместе с тем наделенный автором романтическими чертами. Оба героя переживают трагическое крушение иллюзий.На русском языке роман издается впервые.
Австрийский писатель Йозеф Рот (1894–1939) принадлежит к числу наиболее значительных мастеров литературы XX века. После Первой мировой войны жил в Германии, был журналистом. Его первые романы «Отель “Савой”», «Мятеж», «Циппер и его отец» принесли ему известность. Особенно популярным по сей день остается роман «Марш Радецкого». Рот презирал фашизм, постоянно выступал в печати против гитлеровцев, и в 1933 году ему пришлось покинуть Германию. Умер писатель в Париже. Роман «Тарабас», впервые переведенный на русский язык, на свой лад рассказывает историю библейского блудного сына, которую писатель перенес в годы после Первой мировой войны.
Как найти свою Шамбалу?.. Эта книга – роман-размышление о смысле жизни и пособие для тех, кто хочет обрести внутри себя мир добра и любви. В историю швейцарского бизнесмена Штефана, приехавшего в Россию, гармонично вплетается повествование о деде Штефана, Георге, который в свое время покинул Германию и нашел новую родину на Алтае. В жизни героев романа происходят пугающие события, которые в то же время вынуждают их посмотреть на окружающий мир по-новому и переосмыслить библейскую мудрость-притчу о «тесных и широких вратах».
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.