Скажи им, мама, пусть помнят... - [39]

— Ты только взгляни, Ватагин, какой красивый у нас край! Ну скажи, ты когда-нибудь пробовал такой сладкий виноград, как наш? А о вине нечего и говорить! Только бы победить, тогда посмотришь, какое вино польется рекой! Наступит время партизанских свадеб. Эх, земля-землица!..

Тогда я едва ли мог предвидеть, что, окончив после войны агрономический факультет, Черкез через пятнадцать лет после победы будет угощать нас чирпанским димятом[17] в честь присвоения ему звания профессора.

Мог ли я в те дни предположить, что именно Черкез, всегда казавшийся мне рожденным для борьбы, сменит автомат на перо?!

— Эх, Ватагин, ты и представить себе не можешь, какая в нашем краю молодежь! Вот сейчас познакомлю тебя с ремсистами из села Винарово. Чудесные ребята, бойкие, смелые — настоящие чирпановцы!

Мы остановились в лесу около села. В ожидании сигнала о приходе винаровских ремсистов мы с Черкезом мечтали о будущем. Привел их Кара — так звали высокого, черноглазого и чернобрового парня с правильными чертами интеллигентного лица. Кара говорил быстро и темпераментно:

— Ну как вы живете, товарищи? Есть ли у вас продукты? Вижу, что вы хорошо вооружены. Значит, все у вас в порядке.

Рядом с ним стоял Младен и время от времени вставлял свои реплики в быструю речь Кары.

Мы подкрепились принесенной ими едой, обсудили положение в организации и поставили перед ними вопрос о массовом развертывании партизанского движения.

— Сколько в вашем селе членов РМС?

— Примерно пятнадцать человек! — ответил Кара.

Приступили к уточнению плана действий. В течение нескольких часов наблюдали за селом, определили, у кого из наших врагов есть оружие, произвели точный расчет и постановили приступить к действиям.

Решили, что молодежь должна сама организовать партизанское подразделение и, вооружившись, уйти в горы — этого требовали от нас указания партии.

Винаровские ребята вернулись домой, чтобы провести дополнительную разведку, уточнить, все ли намеченные нами люди находятся в селе, подготовить остальных ремсистов. Только на следующий вечер, после того как мы снова все обдумали и проверили, мы спустились в село через виноградники. Прохладный ветерок точно ласкал наши потные лица. А луна повисла над винаровскими полями. Мы шли молчаливые и строгие, словно нам предстояло сражаться с многотысячным противником. Перед каждым из нас стояла определенная задача. Группа Черкеза, в которую вошли Кара, Радко и еще несколько ребят, отправилась к южной околице села. Со мной пошли Сыбчо и Крум. Нам поручили атаковать село с северо-запада. Третью группу возглавил Сечко. Наше наступление началось одновременно с трех сторон. Раздались испуганные вопли фашистских прихвостней и лай собак. Откуда-то донеслись выстрелы.

Сечко улыбнулся, покрепче стиснул автомат и повел своих ребят в атаку. Я отдал один свой пистолет Круму, а Сыбчо гранату и перепрыгнул через ближайший плетень. Мне в ноги бросился черноголовый пес и заскулил.

— Это дом Ивана Манолова, — сказал мне Сыбчо. — Страшный изверг и фашист, будь он проклят!

Мы направились к дому. Хлопнула дверь, и послышался визгливый женский голос:

— Ой батюшки, разбойники! Что же ты сидишь, Иван?

Мы не заставили себя ждать. Я перешагнул высокий порог и вошел в дом. За мной туда же ворвался Сыбчо, держа в руке пистолет. Иван, сидя в постели, буквально оцепенел от испуга, потом поднял руки, безропотно сдаваясь в плен.

— Давай ружье, Иван! — крикнул Сыбчо.

— Жена, вытащи его из-за буфета! — из последних сил выдавил из себя Иван.

— Если будешь глупить, заработаешь пулю, — предупредил его Крум и поднес гранату к его лицу. — Видишь, стоит мне только снять предохранитель, как из тебя получится фарш.

— Послушай, ну зачем откладывать? — пошутил Сыбчо. — Ты же знаешь, какая это мразь.

— Ну что ты скажешь, товарищ командир, а не расстрелять ли нам его, а?

Я понял, что они шутят, и взглянул на дрожавшего Ивана.

Его жена, до сих пор с недоумением смотревшая на нас, тотчас же принесла ружье.

— Ну, на сей раз мы его простим, — сказал я, — но если он снова возьмется за оружие, то пусть пощады не ждет. Слышишь, Иван?

— Слышу, господин начальник, — захныкал крестьянин и стукнул кулаком по своей голове. — Все, конец, больше не буду, господин начальник!..

— У нас нет  г о с п о д, а только товарищи! Мы боремся за свободу народа, а не за личную власть.

Я отдал ружье Сыбчо, в последний раз строго предупредил Ивана, чтобы он не смел действовать против нас, и мы направились к его соседу Димитрию. У того мы хотели отобрать ружье для Крума, но на сей раз нам не повезло. Оказалось, что у Димитрия нет оружия. Сначала мы ему не поверили и повели его за дом якобы на расстрел. В небе тускло мерцали звезды, слабый ветерок шелестел в ветвях груши, а под нею Димитрий клялся жизнью своей семьи, что у него нет ружья. Мы поверили ему, да и как не поверить, если он стоял перед нами без кровинки в лице и напоминал покойника!

Он предложил нам хлеба и брынзы, но мы отказались от всего. Нас не прельщал хлеб тех, кто был пособником фашистов.

Димитрий, провожая нас до ворот, не переставал креститься и благословлять нас за то, что мы подарили ему жизнь.