Скажи им, мама, пусть помнят... - [24]

— Йонко, следи за полицейскими.

Карамфил посмотрел:

— Ну что, померяемся с ними силами, а? Представляете, если нам удастся добыть новое оружие, какая радость будет в лагере! Да ведь скоро годовщина Октябрьской революции! Давайте отпразднуем ее как следует, пошлем свой боевой привет Красной Армии!

Мы решили устроить засаду.

— Они прошли мимо! — крикнул Йонко. — Направляются к Свети-Клименту. Я посчитал, их — двадцать три человека.

И посмотрел вдаль.

Через полчаса полицейские в синей форме вошли в село и исчезли среди домов. Свети-Климент хоть и маленькое, но смелое и непокорное село. Оно пережило много блокад, но осталось твердым и непоколебимым.

«Кого из матерей сейчас заставят рыдать эти гады?» — мелькнула мысль, и невольно вспомнил Брезово, свой родной дом. Мне рассказывали односельчане, как интернировали моего отца, мать, брата и сестру. Мать плакала. Отец осмотрел двор, вошел в хлев к скотине, стиснул зубы и махнул рукой. Потом всех моих родных взяли под стражу, заставили проститься друг с другом и отправили в разных направлениях. Арестовал их известный в селе предатель и подхалим Петр Арколо. Местный полицейский ушел, не подпалив солому, которой набил обе наши комнаты. Хорошо, что потом дядя Стойо позаботился о доме и скотине, поддержал интернированных, помог им. Добрый дядя Стойо, хотя и беспартийный, он всегда знал, на чью сторону надо встать, кому в трудную минуту подать руку.

Солнце уже поднялось высоко и стало припекать склоны войняговских гор. Голос Йонко заставил меня вздрогнуть:

— Смотрите, они возвращаются!

— Ну-ка, товарищи, займите свои позиции и стреляйте! Не забывайте, о чем мы договорились! — сказал Штокман.

Составленный план нападения, несмотря на то что нас было в пять раз меньше, все же позволял благодаря внезапной атаке разгромить полицейскую группу. Мы решили занять позицию с обеих сторон шоссе, там, где какая-то речушка пересекает его под небольшим мостом.

Штокман и Йонко должны залечь в овраге с одной стороны дороги, а Карамфил, Веселин и я — с другой.

Место оказалось удобным, хотя и абсолютно оголенным, но враг не мог нас обнаружить, так как крутизна берега служила отличным прикрытием.

Когда группа полицейских приблизится на расстояние двадцати шагов, Штокман и Йонко первыми откроют огонь. Мы же пока стрелять не будем. Естественно, полицейские, попав под неожиданный обстрел, сразу же залягут в кювет, спиной к нам. Тогда Карамфил, Веселин и я обстреляем их с тыла.

Мы спустились вниз. Обменялись рукопожатиями со Штокманом и Йонко, которые заняли свои места, и втроем перебрались через шоссе. Я проверил свое оружие.

— Ну, желаю удачи! — прошептал сверху Штокман.

— И вам! — ответили мы.

Вокруг было спокойно. Через несколько минут на повороте показались полицейские. Они шли без всякого строя, лениво, некоторые расстегнули шинели и сняли фуражки, другие несли на плечах винтовки, как палки. Они походили на стаю ленивых и сытых волков. Впереди шел старший, рослый и упитанный. Вот они приблизились на расстояние двадцати шагов. Мы уже совсем отчетливо видели их ненавистные самодовольные лица и руки, те самые руки, которые носили по селам насаженные на шесты партизанские головы и поджигали дома бедняков…

Внезапно прозвучали два выстрела. Штокман и Йонко начали действовать. Полицейские бросились врассыпную. Одни кинулись в кювет, другие залегли прямо в пыли посреди шоссе. Застрочили их автоматы. Весь огонь они направили на Штокмана и Йонко. Наступал наш черед. Единственная ручная граната, которую я имел при себе, весьма нам пригодилась. Я бросил ее в середину группы полицейских. Раздался сильный взрыв. Полицейские в панике никак не могли понять, что происходит. Одни из них вскочили на ноги и, как обезумевшие, бросились вниз к Войнягово, другие, так и не успев опомниться, падали, подкошенные нашими пулями.

Карамфил, справа от меня, целился спокойно и уверенно. Время от времени он улыбался и восклицал:

— Бейте их, товарищи! Ура-а-а!

Веселин почему-то медлил. Его «гречанка», как он называл свой греческий карабин, часто давала осечку.

— Эй, Ватагин, да мы их перебили всех! Дай-ка мне свой нож, что-то «гречанка» опять заела.

— Бери, Веселин, скоро мы ее заменим. — Не прекращая вести огонь, я передал ему нож.

И в этот момент я почувствовал, что мне обожгло локоть, и, ощупав правую руку, я обнаружил на ладони кровь.

— Ватагин, у тебя на руке кровь, что с тобой, ты ранен? — крикнул встревоженный Карамфил и бросился ко мне.

— Пустяки, царапина, — успокоил я его.

Мы быстро перевязали рану куском разорванной для этой цели рубашки. К тому времени огонь с обеих сторон прекратился. Только троим полицейским удалось ускользнуть. Больше десяти трупов валялось на земле. Оставшиеся в живых подняли руки. Штокман сурово прикрикнул на них:

— Бросайте оружие, гады, и отойдите в сторону!

Те, трусливо озираясь, послушно выполнили приказ. Штокман повернулся ко мне:

— Ватагин, иди на мое место! Ты же ранен!

Я отполз на другую сторону дороги. В этот момент раздались три одиночных выстрела. Пули зловеще просвистели совсем низко над нами. Со своей новой позиции я осмотрелся вокруг. Один полицейский залег примерно в двухстах метрах от нас и вел огонь из ручного пулемета. Похоже, что он испытывал недостаток в патронах, потому что стрелял с большими промежутками и короткими очередями. Мои товарищи спустились, чтобы собрать брошенные трофеи, а я, прикрывая их, открыл огонь по полицейскому с ручным пулеметом.