Скажи «Goodbye» - [102]

По мнению Сашки, Муру денно и нощно должна была терзать совесть за то, что она пальцем о палец не ударила ради своей лучшей подруги, которая, сидя в Москве, не только сервизов и Дед Морозов себе не позволяет, но даже в парикмахерскую лишний раз сходить не решается. Хоть Мурка и упрекала ее порой за привычку перекладывать ответственность за себя на дорогих и близких, ну что ж, может, это и так, но по ее Сашкиному мнению, нет ничего в жизни более раздражающего, чем такое вот сытое самодовольство, из которого произрастают эти пустые самоукоры. И поскольку какая-то досада на Муру поселилась в последнее время в ее душе, она решила не передавать ей пьяной болтовни Вадима, тем более, что о нем вообще хотелось вспоминать как можно меньше. Она только исполнит свое обещание — познакомит его с Арноном, конечно, при условии, что и он исполнит свое, и больше она этого типа знать не желает.

В феврале Сашка поехала в Израиль. Максима в Москве держали дела, да и вообще хотелось от него отдохнуть. В Иерусалиме увиделась со всеми своими друзьями, и с Наташкой, и все ей ужасно радовались и завидовали, но она почувствовала, что если бы вернулась навсегда, бросив Максима, никто бы ей так не радовался, а наоборот, многие стали бы злорадствовать, и, несмотря на все приятные тусовки, ей стало ясно, что там идет своя жизнь, из которой она вычеркнута и возвращаться некуда. Разумеется, Саша встречалась с Арноном, и осталась под впечатлением, что если кто-то действительно может и хочет ей помочь — то это только он. Теперь она поняла, кто был залогом израильского успеха Муры. И ей было приятно, что как раз Арнон, которого Мурка так уважала и обожала, сумел оценить ее, Александру. Они провели несколько ночей в том самом тель-авивском Хилтоне, в котором Сашка выходила замуж, и это была маленькая месть Максиму, за то, что держал ее на чужбине в черном теле. А еще было совсем уже тайное желание превзойти Муру в глазах Арнона, но в этом Саша даже себе не хотела признаться, хоть и ощутила момент торжества, когда он сам сказал, что никогда и ни из-за кого так не терял голову, как из-за нее.

Прощаясь, Арнон обещал прилететь снова в Москву как можно скорее.

Но самое главное, после мамы и бабули, было повидать Оделию. И не зря Сашка не поленилась, и снова потащилась к черту на кулички, в Тверию. Потрясающая женщина! Моментально почувствовала, что происходит с Сашкой. И только посмотрела на кофейную гущу, закусила губу, взяла Сашу за руку, так крепко, что через этот контакт мгновенно потекла сильная положительная энергия, и сказала с нажимом и каким-то тайным смыслом:

— Твоей вины в этом не будет.

— В чем? — обалдело спросила Сашка. Но Оделия часто выражалась туманно и ничего не объясняя. Велела только обязательно съездить в Цфат и поклониться могилам праведников. Сашка жутко боялась всяких могил, но Оделия настаивала. Александра уступила, благо могилы эти были не так уж далеко, здесь же, в Галилее, и она поняла, что это единственный шанс побороть невезение, которое явно было сглазом.

Оказалось не так уж страшно, у могил праведников ошивалось полно народу, даже не нужно было гадать, правильно ли она себя ведет: делай как остальные, и все устроится. Сашка подозревала, что окружающие женщины выпрашивали себе мужей, детей или исцеления, и поскольку у самой и здоровья и мужей хватало, а детей не надобно было, она своему праведнику подробно объяснила, что ей нужен успех в кино. И записочку под камушек тоже положила, правда на сей раз без номера мобильника.

После возвращения в Москву опять настали тоскливые будни. Арнон не давал о себе знать, и жизнь стала еще ужаснее, и деваться было некуда. Но в один прекрасный день ее мобильник зазвонил, как раз когда Сашка в тоске примеряла какой-то меховой жакетик в «Эль Тападо», уверенная, что если она его купит, то Максим ей голову открутит, и уверенный мужской голос сказал, что он от Виктора Алексеевича, которого просили познакомиться с ней, Александрой Денисовой. Сашка в первую минуту возмутилась, и спросила:

— Кто это вас просил со мной знакомиться?

— Не меня, а Виктора Алексеевича. От Льва. Его просил… сейчас… — голос пошуршал бумажкой — …Арнон. Правильно, есть такой? Вы Александра Денисова?

Сердце у Сашки сразу забилось, и она сказала:

— Я! Я! Я вас плохо слышу! А где я могу встретиться с Виктором Алексеевичем?

— Вы приглашены к нему на дачу, у него в воскресенье день рождения. Если хотите, мы вас заберем.

И Сашка, плюнув на трусливые инструкции посольского секьюрити, дала адрес и купила жакетик.

Пока ехала за город в незнакомой машине с хмурым водителем и молчаливым охранником, с дурацкой бутылкой «Вдовы Клико» (что прикажете дарить незнакомому миллионеру?), вся извелась от страха, потому что даже Максиму, который как раз дежурил в посольстве, наплела, что поехала на день рожденья к московской знакомой, и боялась, что если все это какая-то наколка и ее в лесу изнасилуют и четвертуют, то некому будет даже хватиться пропавшей жены израильского пресс-атташе. Но когда подъехали, наконец, к роскошному особняку, сверкающему огнями и полному людей, Александре самой стало стыдно за свои дурацкие страхи. И все оказалось чудесно: внутри какой-то толстый дядька, наверное, сам Виктор Алексеевич, встретил ее как родную, и, подпивши, долго слезливо клялся в вечной дружбе какому-то «нашему дорогому Льву», и даже многозначительно взглянув на Сашку, поднял тост за «самого нашего человека в Израиле» и Александра хладнокровно делала вид, что она этому неведомому Льву тоже самый дорогой человек. А потом подволок ее к еще одному длинноволосому мужику с опухшим лицом, и тот тоже с ней милостиво заговорил, и Сашка отважно упомянула о роли, и он кому-то махнул, и сразу какой-то угодливый тип выскочил из-за его спины и взял у Александры все ее данные, и обещал, что с ней обязательно свяжутся и пригласят на Мосфильм на пробу. А потом тот, второй дядька, который, по-видимому, был-таки продюсером, стал заунывно читать стихи, и Сашка вошла в свой любимый образ наивного ребенка, и спросила, его ли, а он засмеялся, похлопал Сашку по плечу, и сказал, что она ему нравится, и все было замечательно. Ей даже показалось, что среди всей публики она узнает актеров из «Дозора», и Марину Александрову, и даже Аниту Цой, и хоть она не была уверена, но надеялась, что это именно они. Многие уходили в задние комнаты, и вскоре возвращались, окрыленные, и Сашка подумала, что, небось, наркотики, но ее туда никто не зазывал, и она, которая никогда ничего кроме марихуаны не пробовала, сама соваться не стала. И даже никто к ней не приставал, что было все же слегка странно, но Александра так это поняла, что, значит, такие здесь, в Москве, нравы, и хрен с ним, с этим тоже можно жить.