Сказания и легенды - [22]

Когда Мурман вернулся и узнал о случившемся, им овладело не раскаяние, а какое-то остервенение.

Он зарыл себя живым в землю возле могилы царской. На могиле самоубийцы вырос терн, из-под которого народились щенята, и в то время когда фиалка и роза наклонялись друг к другу для поцелуя, терн всеми силами тянулся к ним, чтобы разъединить их, злые щенята наполняли воздух зловонием и кусали путников, терн рвал их одежды, и проклятия сыпались на могилу ученика дьявола, отдавшего душу матери на мученье для удовлетворения своих страстей.

Этериани

Абесалом и Этери — бог свел подобных.

(Народная поэма, в основу которой положен сборный текст П. Умикашвили и П. Мирианашвили. Перевод поэмы, сделанный поэтом А. Кочетковым, опубликован в книге «Антология грузинской поэзии» (М., 1958 г.))

Муж с женой свой век бесплодный

Доживали без детей.

Говорит жена: «К гадалке

Собирайся поскорей!

Все, что скажет, что накажет,

Ты пойми-уразумей!

Принеси ты мне лекарство,

Пособи беде моей».

Поклонился муж гадалке.

Та, три яблока вручая,

Молвит: «Яблоков зачатья

Пусть поест она, страдая, —

Два — свой голод насыщая,

Третье — жажду утоляя.

Коль ребенок не родится,

Даром яблоки рвала я!»

Муж в пути проголодался, —

Свой у голода закон, —

Съел два яблока, и третье

Съел он, жаждой истомлен.

Вдруг зародыша-малютку

В голени почуял он^{36}.

И полголени отсек он,

Окровавив горный склон.

Прилетел орел, что княжил

В отдаленной той пустыне.

Свежей крови человечьей,

Знать, не видел он доныне.

Он в гнездо унес добычу.

И на горной той вершине

Родилась в гнезде Этери —

Средь ветвей, где небо сине.

Стал орел ей нянькой верной.

Не щадя широких крыл,

С четырех концов вселенной

Корм отборный ей носил.

И росла в гнезде Этери,

Набираясь тайных сил, —

Так светла, что всю природу

Ясный лик ее затмил.

Жил Абесалом-царевич

В тех горах. Глухой долиной

Как-то ехал он с охоты,

Утомлен дорогой длинной.

Увидал гнездо, подумал:

Верно, выводок орлиный?

Чудо! Девичья головка

Там на шее лебединой.

Обезумев, стал царевич

День и ночь бродить кругом.

Вновь прекрасную увидев,

Крикнул ей Абесалом:

«Что красуешься, Этери,

В вышине своей зеленой?

Взять хочу тебя я в жены!

О, сойди на зов влюбленный!»

«Нет, — ответила Этери, —

Не гожусь тебе я в жены!

Ты велик и знатен родом,

Каждый бьет тебе поклоны,

У меня же, у сиротки,

Нет родимого угла.

Дочка голени отцовой,

В пыль я брошена была.

Здесь на дереве живу я

Под присмотром у орла.

Ты разлюбишь и покинешь,

Отойди, не делай зла».

Абесалом поклялся богом в вечной верности Этери.

С высоты огонь бросая,

Внемлет бог Абесалому:

«О Этери! Бог свидетель!

Коль отдам тебя другому,

Пусть доспех свой уроню я,

Внемля шуму боевому,

Пусть умру в степи безводной

По пути к родному дому!

Средь скитаний семилетних,

На исходе трудных лет

Пусть хурджин мой опустеет

И в глазах погаснет свет!

Пусть ружье, что подниму я

Злому недругу вослед,

Возвратит мне в сердце пулю,

Если правды в сердце нет!»

Тут доверилась Этери

Друга страшному заклятью.

К жениху она спустилась,

Вверив жизнь его объятью.

На коня с ним вместе села,

Всех затмив лицом и статью.

Дал он ей в знак обрученья

Нож с точеной рукоятью.

Мурмана к себе призвал он,

Лучшего из слуг своих,

Весть счастливую отправил

Он сестре своей Марих:

«Знай, Этери златокудрой

Я возлюбленный жених.

Сшив ей свадебное платье,

Жди, сестрица, нас двоих!»

Всяк склонялся пред невестой,

Пред лицом ее и станом.

Взяв перо свое, царевич

Всем князьям, купцам, крестьянам

Повелел сойтись на праздник:

Каждый будет гостем званым.

Мурман царские посланья

Развозил по дальним странам.

Вот пустыней скачет Мурман,

Вожделеньем обуян.

Он тоскует об Этери

Средь песков далеких стран:

«Как бы ею завладеть мне,

Хоть обманом? Пусть обман!

Чтоб достались мне в угоду

И лицо ее и стан!»

Вдруг ему навстречу дьявол.

Конь шарахнулся с испугу.

«Ты куда? Что нос повесил?

Все поведай мне, как другу!»

Мурман скорбь свою поведал.

«Окажу тебе услугу!

Сам отдаст тебе царевич

Новобрачную подругу.

Коль тебе открою средство,

Мне отдашься в вечный плен?»

«Лишь обнять бы мне Этери,

А потом хоть вечный тлен!»

«Раньше следует условье

Нам скрепить у адских стен».

Подписал условье Мурман,

Средство требует взамен.

Молвил дьявол: «Молодую

От престола провожая,

Просом ты ее осыплешь, —

Не заметит молодая.

В тот же миг ее облепит

Насекомых мерзких стая.

Сколько б девушка ни мылась,

От укусов чуть живая,

Знай, не справится Этери

С гнусной жалящей толпой.

Если ж ты к ней прикоснешься, —

Мигом сгинет адский рой».

Так сказав, вернулся дьявол

В лоно бездны огневой.

Мурман же, продавший душу,

Поспешил к себе домой.

Все свершил он, как заране

Злая воля начертала.

Горсткой проса он осыпал

Ткань святого покрывала.

В тот же миг на молодую

Стая мерзкая напала.

Как ни мылась там Этери,

Все больней язвили жала.

Обнял страх Абесалома.

Он Этери свел с крыльца,

Возгласил он: «Мы миджнуры^{37},

Не достойные венца.

Веселитесь, злые силы,

Нам убившие сердца!

Отдаю свою Этери…

Пусть уходит из дворца!»

Мурман преклонил колена.

Так воскликнул он, ликуя:

«Я твой раб, слуга твой верный,

В дом изгнанницу возьму я».

Прикоснулся он к Этери —

Мигом сгинул мерзкий рой,

И в свой дом ее увел он

И нарек своей женой.

Жжет огнем Абесалома

Горький жар любви таимой.

Ищет с Мурманом он встречи,