Сказание про Ваньку Тверского и его дружка Шуршалу-Шебаршалу - [3]

- Эй, поганки лесные! Нечисть болотная! Поднимайтесь из трясин, из торфяников вязких! Веду в гости тверитянина Ивана, неслуха. Заманите к себе, опоите! Я, Три-худа, в долгу не останусь! Душу да совесть загубленную подарю! - кличет Три-худа беду, а сама, чтоб не узнали, платком повязалась, старушкой прикинулась. Увидел Ваня старуху-лесовуху да и спрашивает:

- Никак, баба Яга, дубовая нога, пёстрый платок, платье в лоскуток?

- Она самая, она самая! - отвечает, шамкая, Три-худа. — Лёгкого пути, добрый молодец. Куда идёшь? Кого ведёшь?

- Иду Златосолнце искать да избу большущу, - отвечает Ваня, - где Земля счёт времени ведёт! Со мной дружок сердечный, Шишок запечный. Ужо не знаешь ли, куда путь держать?

- Как не знать, - отвечает старуха, - мы, болотные жители, всё знаем. В ту сторону надобно, в ту. Только не ходи туды, Иван! Всё то сказки, всё - обман! На здешнем болоте, у озера, русалки живут, песни поют, в омута заманят, тебя, дурак, обманут!

- А мне чо, я ведь дурак? Поглазею просто так. Мне хвостатые ни к чему! Ни к городу! Ни к селу! Песни русалочьи послухаю, может, покричу, ломоть хлеба смолочу. А русалок сколько хошь в Твери. Иди и бери.

- Ну, как знаешь, гляди... Да смотри, не пропади. Твоё дело молодое! - Сама за кустами прячется. А в озере русалки нежными голосами поют, путников заманивают. Ванька идёт, слушает, хлеб с лучком да чесночком кушает. Русалки от запаха:

- Ах, ах! На дно озера - бах, бах. Лежат, не шевелятся. Даже не верится.

 А навстречу опять карга, дубовая нога, нос крючком, зуб торчком:

- Не ходи туды, Иван! У Кикиморы гости! Наживёшься на погосте, на кладбище, значит! Если косточки оставят. На тот свет живо отправят!

- А мне что, - отвечает опять Ваня, - ты говоришь, я - дурень. А потому мне -что печь, что курень! Чо Кикимора! Чо мне её дочки? Чо её зятья? Чо сыночки? А этот Упырь, болотный пузырь, тьфу! Веточкой ткнёшь, кафтан разорвёшь. И нет Упыря. Болтаешь зазря!

- Ну, Ваня, как знаешь!

- Ты, бабка-колдунья, напрасно пугаешь! Хочешь лучку аль зубок чесночку?

- Фу ты, нечистый, смелый, речистый! Ишь, разговорился! От чесночного духа дохнет и муха! Ладно уж, только мне подсоби. Тяжко жить, Вань, без ноги. Соли замучили, подагра. Век милости не забуду. - А сама в платок бурчит:

- Есть дураки среди люду.

- Всё ворчит да ворчит, беззубая, - говорит Шишок. - Такая старушка грубая. Уж больно она на кого-то, Ваня, похожа, голос знакомый? Ей доверяться, однако, негоже!

А Три-худа знай своё:

- На той вон лохматой опушке мой домик куриный - избушка. А лес? Всё коряги. Ах, виды. Поможешь мне, Вань, без обиды! Эй, ну и конь! Оставайся, Ванюша, в старом времени. Здесь сказкам верят. Пошто тебе солнце в златости да радости? Сходишь на войну, богат будешь! Князем сделаю!

- Ужо показалась в корягах опушка, - говорит Ваня Шишку, - а вона на лапах куриных избушка! Куда забрели? Всё корявей дорожка. Гляди-ко, Шишок, будто чёрная кошка! Глазища по блюдцу, как будто смеются, а когти на лапах с тропинкой дерутся.

Три-худа в образе старухи знай своё:

- Но-но! Оседлала я всё же Ивана. Давай, торопись, оплачу без обмана! - А сама платком как махнёт! Потемнело всё кругом, замерцали болотные огни. Обступают путников, приплясывают, того гляди, в трясину утянут!

- Ах ты, нечисть болотная! - рассердился Шуршала-Шебаршала и выхватил из уха кольцо, потёр то место, которое надо, зашептал: - Дух железный, народися, с огнём-молнией явися! - Испугались огни, исчезли, да и старуха присмирела.

- Ванюша, любезный, ты в дом заходи, на бабье житьё да бытьё погляди. Большуща изба! Ох и большуща. Земля тута время и считает.

- Неужто среди болотины? - удивился Ваня. - Уж больно копчёна изба. Однако, любопытно взглянуть.

- Здеся, Ваня, здеся!

- Что ты, Ванятка, - стал удерживать Ванюшу Шишок. - Гляди-ка, народища смрадного сколько? В кадке купается змей семиглавый! А вона змеёныш на лавке вертлявый. А тута противные толстые жабы плюют на зелёные скользкие лапы?! Чёрт на метёлке у огненной печки. А дьявол глазастый, что конь! Аж в уздечке.

- Цыц, клоп запечный! - рассердилась старуха. - Не бойся, Ванюша, на лавку садись, разденься, разуйся, а хошь, - растянись.

- Житьё как житьё, - говорит Иван, - всё, как в сказке, как надо.

- А это тебе за работу награда.

- Смотри-ка, - шепчет Шишок, - старуха уселась на чёрный шесток и развязала дырявый платок.

- Связочка жирненьких серых мышат. А-а! - зевнула ведьма. - Как ходики нынче, Ванюша, спешат! Мышаток, хоть жаль, но тебе отдаю. А хочешь, поджарю? Аль в шкурке сварю?

- Водицы дала бы, бабуся, испить!

- Хватит тебе про водицу-то ныть! Наелся лука да чеснока... А квасу не хочешь? Вчерашнего... право. - А сама ворчит:

— Вот напою. Злое зелье - приправа. Уснёт навечно, и все проблемы.

- Квасок-то зелёный, чай, из лягушек?

- Что ты, родимый! Не обижай старушек! Пей же скорее! Годится, годится! Та ж болотна водица! Завсегда зелена. Така она. - Иван уж было хотел отпить из ковша, да Шишок не дал - под ковш поддал, зелье плеснулось, зелёным туманом под печь поползло. - Ну что за народ! Хоть я ведьма, карга... Болит у старухи дубова нога. Болота, всё сырость, лягушки да жабы. А мы вот - старушки, убоги и слабы...