Скарабей - [21]

Подняв глаза, Мирани еле слышно спросила:

— Что это за звук?

— Пустыня, — ответил Орфет.

Сначала — тихо, как шепот. Потом, когда они прислушались, — слабые шорохи, будто шелест тихих голосов. Будто вся земля радостно расправляла плечи после изнурительно жаркого дня; выползали мелкие твари, раздвигали крошечными лапками частички почвы. Будто ползали, шуршали, сновали насекомые, лопались стручки, раздвигались крылья, распускались цветы. Будто пустыня дышала и просыпалась.

Алексос поднял голову.

— Темные в темноте, — прошептал он.

* * *

Сетиса разбудил раб. Спросонья он пробормотал:

— Что? Что?

— Солнце село, Секретарь. Царь зовет вас.

Сетис протер заросшее лицо. Вздремнуть удавалось только урывками, и от недосыпания он уже начал терять силы. А Аргелин не знал покоя, его сжигала изнутри безудержная жажда мщения. Сетис сунул ноги в сандалии, плеснул в лицо водой и поспешил по бесконечным коридорам. Мимо него проводили пленников, сновали рабы и писцы, промчался эфеб.

Что-то затевалось.

Он раскрыл дверь в кабинет Аргелина и застыл как вкопанный.

Рядом с генералом стоял Ингельд. Он был в полном вооружении, на кирасе сверкал глазами свирепый дракон, инкрустированный эмалью. На боку поблескивал меч, у дверей стоял большой овальный щит.

Сетис ахнул от ужаса. Аргелин обернулся.

— Ты пришел вовремя! Мы не станем ждать. Пришло время действовать.

— Действовать? — Спросонья он плохо соображал.

Аргелин выдавил стальную улыбку.

— По городу пошли слухи о том, что я собираюсь разрушить статую. Если станем ждать до утра, какой-нибудь идиот затеет бунт. — Он сделал шаг навстречу Сетису. — Ты не знаешь, писец, как это могло произойти?

От ужаса Сетис окончательно проснулся и в недоумении пожал плечами.

— Мало ли о чем люди болтают. Почему это вас беспокоит, великий царь?

Глаза Аргелина внимательно разглядывали его. Веки покраснели и набрякли, обычно гладкая оливковая кожа заросла щетиной, борода растрепалась.

— Не беспокоит. Пошли.

Он прошел мимо Сетиса к двери. Юноша обернулся.

— Вы хотите, чтобы я…

— Мой секретарь будет меня сопровождать. — В дверях он остановился. — Я очистил Порт от Царицы Дождя, а теперь мальчишка-бог будет разнесен вдребезги в его же собственном святилище. Здесь не будет других богов, кроме меня. А покончив с богом, я начну охоту за Тенью. — Он завернулся в темно-красный плащ и вышел.

Сетис искоса бросил взгляд на Ингельда.

Северянин нахмурился.

— Ты его слышал, — сказал он.

* * *

Мост охранялся, но они были к этому готовы.

Два человека из войска Аргелина раскинули в степи импровизированную палатку и улеглись возле нее. Один из них спал, другой подергивал ногами, чтобы не задремать.

— Оставь его мне, — с предвкушением сказал Орфет.

— Нет, Орфет. — Алексос сдвинул брови. — Пусть они не знают, что мы побывали здесь. Храни терпение. Он скоро уснет.

Они стали ждать.

Стражник сел, отпил из фляги, почистил ногти, клюнул носом, дернулся, еще отпил. Орфет, еле сдерживавший нетерпение, пробормотал:

— Может, ты его как-нибудь заколдуешь, дружище?

Алексос вытряс из волос песок.

— Это будет нечестно, Орфет. Бог должен вести себя справедливо. К тому же в мире очень мало сна. Если я отдам сон ему, придется отобрать его у кого-нибудь другого.

Пока Орфет размышлял над его словами, Мирани сказала:

— Кажется, можно идти.

Стражник свернулся калачиком у гаснущего костра и захрапел. Они неслышно проползли мимо него, сквозь тучи комаров и ночной мошкары. Под сандалиями Мирани шелестел песок. Они вышли на Мост, и проскользнули по нему, словно тени. Тихий стук деревянных досок под ногами Орфета звучал как раскаты грома.

— Сюда. — Мирани побежала по дороге. Мостовая, по которой всегда шли процессии, почему-то показалась более узкой, чем раньше; приглядевшись при свете звезд, Мирани заметила, что обочины заросли кустарником. Ветви сандаловых деревьев перепутались с колючими побегами мирта; удивительно, как сильно разросся бурьян за эти несколько месяцев. Из-под ног разбегались ящерицы; мимо босой ноги Алексоса прошмыгнул и юркнул в нору большой скорпион.

У дверей Оракула она остановилась.

— Я подожду здесь, — хрипло сказал Орфет.

— Орфет, я хочу, чтобы ты пошел с нами, — сказала она. Но не сдвинулась с места. Под каменной перемычкой дверного проема вились мотыльки; в воздухе стоял еле ощутимый запах горелого дерева; впрочем, скорее всего, это ей померещилось. Не хотелось делать ни шагу. Она боялась увидеть Оракул разрушенным.

К ней в ладонь скользнула маленькая рука.

— Пойдем, Мирани, — ласково сказал Алексос. — Когда мы узнаем, станет легче.

И повел ее по извилистой тропинке. Гладкие камни остались теми же самыми, и на миг ей подумалось, что страх был нелепым, но, выйдя на каменную платформу, она вскрикнула и остановилась, зажав рот ладонью.

То, что открылось ее взору, было хуже, чем она представляла. На платформе высилась груда пепла. Под жаром огня камни раскололись и потрескались; наклонный монолит, стоявший там много веков, валялся расколотым на три части, и самая большая из них лежала на краю обрыва, грозя опрокинуться. Бывший Оракул превратился в яму, из которой торчали обгорелые сучья. Мирани осторожно бродила по пепелищу. Под ногами хрустел песок. Ее тень упала на расселину, и Мирани увидела растрескавшиеся края. Впадина была забита обломками камней, засыпана землей. Бог больше не произнесет ни слова этими устами. Злобные руки заткнули ему горло.