Прошлой ночью я стал рыбой в море.
Я плавал в глубине, мое тело рябило и трепетало, и длинные усики, отходившие от крохотного рта, тянулись позади и щекотали мне бока.
Вверху светила луна, огромная и белая. Внизу устрицы, дыша, приоткрыли свои раковины. А внутри раковин мерцали жемчужины, крохотные и блестящие, и в них я увидел свое отражение.
В глубинах воды красота рождается из боли.
Это должны знать все боги.
Она видит слова на луне
Значит, молва была правдива. Вот они какие, слоны. Их громадные туши поразили Мирани. В жарком вечернем мареве двенадцать исполинских зверей выстроились полукругом. Взмахивали хвостами, раздраженно подергивали ушами, отгоняя мух. На спинах у них высились паланкины, настоящие башни из дерева с ярко расписанными дверями и окнами. Внутри этих башен, под балдахинами, украшенными золотом и драгоценными камнями, восседали темнокожие купцы.
Мирани сидела напротив Моста, по левую руку от Гласительницы, и в сумерках разглядывала животных. Над Островом нависала большая полная луна — праздничное зеркало Царицы Дождя. В ее призрачных лучах серебрилась бескрайняя пустыня, пылали костры на дорогах, чернели неприступные бастионы Города Мертвых. Тронутая ветерком мантия щекотала руку; позвякивали чьи-то тонкие серебряные браслеты. И больше никаких звуков, только далеко внизу размеренно бились о камень неумолчные волны.
Слон, стоявший посередине, тяжело выступил вперед. Толстые ноги, увешанные браслетами, увязали в мягком песке; мерцали в лунном свете бесчисленные серебряные цепи, увивавшие шею, спину и уши. Алая сбруя была усеяна крошечными колокольчиками и крупным жемчугом, а самая большая жемчужина, бесценный шар величиной с кулак, свисала между глазами.
Скрытая под маской, Мирани слизнула выступивший над верхней губой пот. Прорези для глаз ограничивали поле зрения, но она хорошо видела Гласительницу Гермию и остальных Девятерых. Девушки сидели очень прямо, будто оцепенев от ужаса, а бронзовые маски безмятежно улыбались приближающемуся чудовищу. Рядом с Мирани беспокойно ерзала Ретия. Рослая девушка была настороже, внимательно всматривалась в толпу. Ее пальцы, легкие, как пыль, тронули запястье Мирани.
— Он смотрит на тебя, — шепнула она.
В другой обстановке Аргелин, восседавший на белоснежном коне, был бы хорошо заметен среди толпы. Но сейчас он скрылся в тени, скрадывавшей зловещий блеск его доспехов, а со всех сторон, ощетинившись оружием, его окружали шестнадцать дюжих телохранителей — в последнее время они не отходили от своего начальника ни на шаг. Мирани грустно улыбнулась. Скорее всего, были и другие стражники, растворившиеся в толпе. Генерал не любил рисковать. И верно, его глаза были устремлены из-под шлема прямо на нее. Внезапно Мирани с болью ощутила свою уязвимость. От чего же она слабая, не защищенная ни от каких напастей! В эти дни ей нигде не укрыться от бед.
Гермия встала. Мирани и остальные Девятеро поспешно поднялись вместе с ней, глядя, как по холодеющему песку приближается слон, и улыбающиеся маски под пышными уборами из перьев и самоцветов тускло сверкнули. Жемчужный свет выпил из них все краски.
Исполинский зверь достиг Моста и склонил голову. От него исходил жаркий, тяжелый запах навоза и благовоний, и Мирани разглядела на пыльной шкуре мириады складочек и морщин. Зверь подогнул ноги, его брюхо колыхнулось. Мирани затаила дыхание. Слон опускался на колени перед Гласительницей. Двигался он неуклюже, и, когда гигантские конечности рухнули на песок, деревянный мост заходил ходуном. Всадник, скрытый под громадным головным убором, взмахнул рукой и заговорил. Слон лег и поднял хобот, потом издал грозный трубный рев, от которого содрогнулась прохладная ночь.
Гермия не шевельнулась, хотя одна из Девятерых — наверное, Крисса — тихо заскулила от ужаса. Конь Аргелина испуганно прянул. Слон обвел взглядом выстроившихся полумесяцем Девятерых. Его глаза остановились на Мирани.
«Он тебя признал», — шепнул ей на ухо Бог.
«Что значит — признал?»
«Счел за друга. Говорят, Мирани, эти животные очень умны. Их память древнее, чем у других зверей».
Какие у него маленькие глазки, подумала Мирани, глубоко посаженные, проницательные. Отвечая, она сама не понимала, с кем говорит — с Богом или с животным.
«Где ты был так долго? Я уж думала, что никогда больше не услышу тебя».
«Богам надо править целыми мирами. Я был занят».
«Ты нам нужен! Дела идут плохо».
Из паланкина на слоновьей спине выпала, раскручиваясь, лестница. По ней спустился человек. Высокий, бородатый, в бурнусе из бело-золотой парчи, густо усыпанном жемчугами. Он сложил руки перед собой и поклонился.
— Чего ты ищешь здесь? — зазвенел над пустыней голос Гермии.
— Я ищу мудрости Оракула. Желаю услышать слова Бога.
— Из какой страны ты прибыл?
Ответ прозвучал торжественно и взвешенно.
— Из страны на Востоке, где восходит солнце. С Островов Жемчуга и Меда через просторы глубоких морей мы принесли вам дары, а вместе с ними — просьбу нашего Императора, Высокого и Мудрого, обращенную к Ярчайшему Богу Оракула.
Лицо в маске кивнуло.
— Как ты подготовился?
