Скандально известная - [41]

Бет недовольно пробурчала, что эти статуи могут любого вогнать в краску, что они дурацкие, разбитые и что лично ей все это неинтересно. После чего Туиндл прочитала ей еще одну лекцию о том, что молодым леди не пристало пользоваться просторечиями и что они обязаны объясняться на классическом английском языке. После чего Бет надулась и уехала в довольно мрачном настроении.

Габби, рассказавшая Клер эту историю по дороге, еще улыбалась, когда им открыл дверь лакей и сообщил, что тетушка ожидает их в гостиной.

Она продолжала улыбаться, пока сестры шли по лестнице. Рассказывая о стычках Бет с Туиндл, Габби надеялась отвлечь Клер: сестра, впервые шедшая к тетушке, трепетала от страха. Это отчасти помогло. Клер улыбнулась, но по-прежнему была бледна.

«И все же более очаровательной девушки в этом сезоне в Лондоне не будет», – с-гордостью подумала Габби. От сестры в платье из лимонно-желтого муслина, отделанном под грудью золотыми лентами, и прелестной соломенной шляпке нельзя было отвести глаз.

Однако важная пожилая леди, которая при виде девушек, вошедших в гостиную, встала, отложила вышивку и смерила обеих критическим взглядом, очевидно, думала иначе.

– Ну, – сказала она ворчливым баритоном, настолько похожим на голос их покойного отца, что Габби слегка вздрогнула, – думаю, я должна считать себя польщенной, что вы наконец соблаговолили сообщить мне о своем приезде.

19

Увидев расширившиеся от страха глаза Клер, Габби вздернула подбородок. Чем бы ни обернулся этот визит, она не желала, чтобы их запугивали. Достаточно и того, что этим всю жизнь занимался отец.

– Добрый день, тетя, – холодно сказала Габби, протягивая руку.

На ней было платье из ярко-оранжевой тафты, голову украшала белая кружевная шляпка, и она знала, что тоже выглядит неплохо, хотя, конечно, до Клер ей далеко.

Августа Сэлкомб прищурила маленькие глазки и еще раз оглядела племянниц. Она не была красавицей даже в юности, а сейчас (на вид ей было уже за шестьдесят) относилась к тому типу женщин, которых называют «боевой топор» – ростом в добрых шесть футов, с мужеподобной фигурой, угловатым большеносым лицом и седыми косами, короной уложенными на макушке. Словно стремясь подчеркнуть цвет волос, она надела платье из светло-серого люстрина, бывшее модным несколько лет назад.

– Что ж, я рада, что по крайней мере ты не полное ничтожество. И что тебе хватило ума одеться соответственно возрасту. Судя по тому, что мне приходится видеть, это искусство в наши дни почти утеряно.

Произнеся этот двусмысленный комплимент, она пожала руку Габби, а затем начала буравить глазами Клер. Бедняжка Клер задрожала как осиновый лист и инстинктивно сделала книксен. Леди Сэлкомб громко хмыкнула.

– Девочка, ты похожа на свою мать. Та была красавица, но глупа как пробка. Иначе она не вышла бы замуж за Уикхэма. – Тетушка Августа издала короткий смешок. – Будем надеяться, что ты окажешься умнее. – Она снова посмотрела на Габби. – Ты тоже похожа на свою мать, но если у Софии и было какое-то подобие характера, лично я никогда этого не замечала. Однако у тебя он, кажется, есть. Ну что ж, садитесь.

Сестры сели, и им тут же подали чай. Леди Сэлкомб поднесла к губам чашку из тонкого фарфора и посмотрела на Габби.

– Я слышала, что Уикхэм ранил сам себя. Экая глупость! Это правда?

Габби изложила версию происшедшего, предназначенную для посторонних, и леди Сэлкомб неодобрительно фыркнула.

– Вот олух! Неужели и у этого мозги набекрень? В конце концов, теперь он глава нашей семьи, а если он действительно такой простофиля, то еще наделает дел. Ну ладно… Судя по тому, что я слышала, он малый красивый, но мерзавец порядочный: пробыл в городе две недели, а навестить тетку так и не удосужился. Что ты об этом думаешь, а? – спросила она, осуждающе глядя на Габби.

– Мэм, я бы не хотела отвечать за грехи брата, – спокойно ответила Габби, прихлебывая чай. Леди Сэлкомб засмеялась.

– Слушай, Габриэлла, а ты мне нравишься! Твой папаша… ну ладно, о мертвых плохо не говорят, но ты должна знать, что мы никогда, не ладили. Я даже не ездила на его похороны. Наверно, ты читала письмо, которое он прислал мне, когда я предложила ввести тебя в свет. Чушь какая! Ну ладно… – Леди Сэлкомб покачала головой, потом нахмурилась и смерила Габби взглядом от пят до макушки. – Он написал, что ты калека.

– Неправда, Габби не калека! – вступилась за сестру Клер.

Зная, как она напугана (Клер никогда не отличалась смелостью), Габби слегка улыбнулась ей, а потом снова посмотрела на тетку.

– Я хромаю, мэм.

– Я этого не заметила.

– Это бывает заметно только тогда, когда Габби устает или долго ходит пешком. Обычно она не хромает. – Щеки Клер, бросившейся на защиту сестры, разрумянились.

Леди Сэлкомб пристально посмотрела на Клер.

– Значит, у тебя есть язык? Я уже начинала сомневаться. А где же ваша третья? Я думала, у Мэтью было три дочери.

– Бет осталась с гувернанткой. Ей всего пятнадцать лет.

– Гм-м… Я бы с удовольствием посмотрела на нее.

– Мы будем счастливы принять вас у себя на Гросвенор-сквер, – любезно ответила Габби.

– Пожалуй, я так и сделаю. Сами знаете, мой Сэлкомб умер десять лет назад, а детей у меня нет. Если не считать вас обеих, вашей сестры и брата, моими ближайшими родственниками являются Томас и его девочки. Но если вы с ними знакомы, то знаете, что это не та родня, с которой хочется проводить время. Учитывая это, я хотела бы познакомиться с вами четверыми поближе.