Город Мобил, штат Алабама
Август 1776 года
Лиз Ланье танцевала босиком на пристани возле Уотер-стрит, размахивая ведром для крабов и подставляя лицо легкому утреннему ветерку, дувшему с залива. Конец длинного жаркого лета принес уже ставшую привычной душную и влажную погоду, а вода в заливе потеплела, грозя осенними штормами. Тем не менее она была рада оказаться на свежем воздухе и побродить рядом с лодками ловцов креветок, которые теснились у пристани вместе с торговыми судами, рыболовецкими баркасами и паромами. Ей было шестнадцать лет. Она выросла, и ничто не могло заставить ее сидеть в скучной классной комнате. Возможно, ей следовало бы уложить волосы, надеть платье подлиннее и подумать о том, чтобы научиться тому, что другие девочки ее возраста считали важным.
Встав на цыпочки, Лиз представила, что на ней надето шикарное платье и тугой корсет и она прогуливается в туфельках на высоком каблуке вдоль балюстрады белоснежного замка. «Выше голову и держи спину ровно, дорогуша. Герцог, возможно, пригласит тебя сегодня вечером на танец».
Сильные ароматы соли, рыбы и масла превратились в запах горящих свечей и дорогих духов, источаемый одеждами приглашенных гостей. Швартовочные цепи скрипели, а корабли, покачиваясь на волнах, громко терлись о пирс. Музыка пристани несла ее, словно на крыльях. Девушка повернулась и, задрав голову, посмотрела на купы облаков, вяло дрейфовавшие по жаркому летнему небу.
Пошатнувшись, она закрыла глаза и представила молодого человека аристократического вида, который уверенно шел через толпу прямо к ней. Красивое лицо, серьезные глаза и шпага, пристегнутая к поясу.
– Эй, детка. Мне надо где-то провести ночь. Выручи моряка!
Грубый голос заставил ее мечту исчезнуть, словно песочный замок, накрытый волной. Она обернулась и окинула пристань взглядом. В этот базарный день в город прибыли торговые корабли из Гаваны, Пенсаколы, Батон-Ружа, Нового Орлеана и других городов. Повсюду толпились люди всех возрастов, цветов кожи и социального положения. Женщин было мало. А леди среди них еще меньше. Восточная часть города была домом для моряков, рабов, лавочников и путешественников. А также для дам легкого поведения.
Ее взгляд остановился на загорелом бородаче, который пялился на нее из-за кучи парусины, наваленной на пирсе неподалеку. На нем была обычная матросская куртка и штаны, пошитые из грубой мешковины, а из-под грязной кепки выбивались сальные кудри. В целом эта личность выглядела довольно отталкивающе.
– Попробуй остановиться у Буреля, – ответила она, моля Бога, чтобы этот человек не услышал, как дрогнул от страха ее голос.
– Он не такой симпатичный, как ты.
Девушка рассмеялась и пошла дальше.
Симон говорил ей сегодня утром, чтобы она взяла с собой мачеху. Но Жюстин была на сносях, готовясь родить четвертого ребенка, потому передвигаться ей было сложно.
– Я могу сама о себе позаботиться, – ответила она Симону, засунув руку под корсет, где были зашиты маленькие ножны.
Она вытащила из них небольшой нож, замахала им перед носом все еще сомневающегося Симона и быстро запихнула назад, прежде чем он успел схватить его.
Теперь она очень надеялась, что сможет себя защитить.
Она почувствовала острый запах пота и рыбы, и в этот момент кто-то схватил ее за руку и резко повернул к себе лицом.
– Думаешь, что ты слишком хороша для таких, как я, малышка? Я вот мечтаю о кофе со сливками с утра.
Она посмотрела на перекошенное от злобы лицо моряка.
– Между прочим, малыш, – она быстро приставила нож к его горлу, – я думаю, что ты меня с кем-то путаешь. Я местный цирюльник, люблю очень тщательно брить.
Отбросив ведро, она приготовилась вогнать нож ему в горло.
– Permiso, señorita[1], – услышала она за спиной густой баритон.
Девушка стряхнула руку моряка, который тут же растворился в толпе, повернулась и посмотрела в сонные карие глаза смуглого симпатичного юноши.
– Чего надо? – Она все еще хотела пустить кому-нибудь кровь, надеясь таким образом доказать Симону, что может постоять за себя.
– Eh, pardon[2]. – Его французский был таким же неспешным, как и его испанский. – Разве вы не говорите по-испански?
Она перешла на английский:
– Вы можете извиниться на любом языке, каком пожелаете, просто не лезьте в чужие дела.
Она поддела одну за другой три пуговицы на его сюртуке и улыбнулась, когда они попáдали на доски пристани.
– Боже, какая вредная малышка! – воскликнул он по-английски, глядя, как пуговицы закатились в щель, исчезнув там навсегда. – Но, пожалуйста, позвольте мне застегивать и расстегивать жилет самому, когда мне этого захочется.
Он криво улыбнулся.
– Может быть, вы хотите, чтобы я и остальные отрезала, – предложила она, – поскольку одеваться… Эй, отдай!
Он с интересом рассматривал резную ручку ножа из слоновой кости.
– Конечно отдам, минутку. – Он осторожно провел лезвием по подушечке пальца и нахмурился, когда на пальце выступила красная полоска крови. – О боже, – прошептал он, глядя, как кровь закапала на землю, – возможно, вы могли бы рассказать мне, как найти доктора. Кажется, я поранился вашим ножиком.
