Скандальная куртизанка - [15]

Юстис-Хаус был темным и безмолвным; ночь пришла рано, и слуги давно удалились. Диана медленно и бесшумно шла через широкие залы, мимо портретов предков ее мужа, мимо статуй и фарфоровых ваз. Она направлялась к большой, изогнутой лестнице, ведущей к главному входу и в другой коридор. В конце этого коридора находилась лестница поуже, которая вела в крыло, где размещались слуги. Здесь были комнаты, предназначенные для старших слуг — для дворецкого Хэтта, повара, экономки, для двух лакеев и двух горничных. Другие слуги спали внизу, по двое в комнате. Лорд Юстис не любил приходящую прислугу; он предпочитал постоянно иметь под рукой собственных слуг.

В третью дверь справа, а это была комната Милли, Диана негромко постучала, украдкой огляделась, чтобы удостовериться, что ее никто видел, и приоткрыла дверь. Диану никто не услышал, в том числе и Милли.

Она постучала снова, на сей раз громче. Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем дверь распахнулась, и перед ней предстала Милли, моргая сонными глазами, ей слепил глаза свет от свечи. На горничной был шерстяной ночной халат и чепец. Через плечо была перекинута рыжая коса.

— Мэм? — шепотом спросила Милли, явно удивленная визитом госпожи.

Диана проскользнула мимо Милли и шагнула в комнату. Комнатка была маленькая, не более десяти футов в длину, с единственным слуховым окошком. Здесь пахло пеплом и щелочным мылом, угли в жаровне давно остыли. В маленькой комнатке было по-зимнему холодно.

— Милли, никто не приходил? — громким шепотом спросила Диана. — Хотя бы посыльный?

— Нет, мэм, — ответила Милли и энергично покачала головой.

— Когда ты отправилась спать? — строго спросила Диана.

— В половине двенадцатого, — неуверенно ответила Милли.

— В половине двенадцатого! А что, если посыльный приходил позже? Надо было оставаться внизу до полуночи!

— Прошу прощения, мэм, но мне вставать с первыми лучами солнца…

— Да, я знаю, но ведь ты меня понимаешь?

— Да, мэм, — тихонько сказала Милли.

О Господи, вины горничной тут не было, Диана это прекрасно понимала, но ее снедало беспокойство. Грейсон никогда не подводил ее, а в тех редких случаях, когда что-то вставало на пути, он посылал сообщение.

Милли нахмурилась и съежилась, дрожа от холода.

Диана вверила Милли свою тайну. Можно сказать, всю свою жизнь, ибо если Милли когда-либо выступит против, она легко погубит Диану. Лорд Юстис ни за что не простит ее за эту связь, тем более что супруга так и не одарила его наследником, которого он отчаянно хотел. Милли была способна разрушить все, и даже сейчас, расстроенная отсутствием Грейсона, Диана не посмела обвинять горничную.

— Прошу прощения, Милли, — сказала она. — Я не хотела тебя обидеть, но у меня страшно болит голова.

— Вам следует принять настойку опия, мэм, — предложила, поеживаясь от холода, Милли.

Диана внимательно посмотрела на горничную; растерянность ушла из ее глаз, в них появилось нечто другое.

— Да, — негромко произнесла Диана. — Возможно.

Что-то изменилось в этой комнате. Милли почувствовала свою власть над Дианой.

— Я бы немедленно пришла к вам, если бы появился посыльный… я всегда так делаю.

— Да. — Внезапно Диана почувствовала, что ее приход сюда был большой ошибкой. — Ну, не стану тебя больше задерживать, — добавила она, выдавив улыбку. — Ты права, вставать рано. — Она прошла мимо Милли, но когда госпожа оказалась рядом с дверью, Милли положила руку на дверную ручку.

— Я хотела бы попросить вас кое о чем, — проговорила горничная.

Глядя на дверь, Диана заставила себя улыбнуться.

— Да, Милли?

— Мне нужно больше угля для жаровни.

Слугам полагалось определенное количество угля на неделю. Однако во взгляде Милли читался вызов, она понимала, что Диана скорее всего не откажет ей; ценой молчания был уголь.

— Хорошо, — сказала Диана. — Я попрошу мистера Хэтта привезти завтра тебе угля.

— И одеяло, — добавила Милли.

Диана вспыхнула и отвернулась от Милли.

— И одеяло, конечно. Уголь и одеяло. Открой, пожалуйста, дверь.

Милли медленно отворила дверь, затем прислонилась к косяку, посмотрела на Диану, которая вышла из ее комнаты и быстро зашагала по коридору, пока горничная не попросила у нее чего-нибудь еще.

Глава 7

Мистер Палмер, секретарь Грейсона, сидел напротив, за полированным письменным столом вишневого цвета и делал пометки в блокноте. Голова секретаря была опущена, и Грейсон видел только его лысину. Очки, бросая вызов гравитации, держались на самом кончике носа, но мистер Палмер, погруженный в исполнение своих обязанностей, похоже, этого даже не замечал. Он задавал вопросы лишь тогда, когда это было абсолютно необходимо, и очень редко вносил какие-либо предложения.

Тем не менее, в это утро мистер Палмер задал Грейсону сразу три вопроса: действительно ли его светлость собирается отклонить приглашение Саммера на ужин, поскольку ранее он инструктировал его иначе? Желает ли его светлость пригласить на воскресный завтрак свою младшую сестру, поскольку он включил в список всех своих братьев и сестер, кроме Мэри? Дает ли его светлость разрешение на оплату только четырех гусей, хотя куплены пять?

Мысли Грейсона блуждали где-то далеко от этих дел; он торопливо исправил свои ошибки. Он уже готов был завершить разговор с секретарем, но в его голове билась и не давала покоя одна мысль, вызывая раздражение. Кэтрин Бержерон была права. Он осуждал ее столь строго лишь из-за ее рода деятельности.