Скандал в личной жизни - [32]

– Неужели? Я и не знал.

Клементина стиснула зубы. Конечно, он не знал. Он ничего не знает, кроме своей дурацкой юридической практики, гольфа по вторникам и как сделать коктейль из водки с мартини. Этот обманщик, хитростью вселившийся в их дом, не знал ничего об Анжеле, ее жизни или о том, как много она делает для него каждый день. И он явно ничего не знал о Клементине. А она не собиралась просвещать его.

– Ты брал почту? – небрежно спросила Клементина, проводя пальцами по ободку бутылки.

– Да, ты мне напомнила, – он повернулся и взял открытый конверт. – Из агентства Джона Робертса. Мне очень жаль, но в данный момент они, кажется, ищут модель другого типа. Они очень вежливы и…

– Ты распечатал мое письмо?

– Ну, я же знаю, с каким нетерпением ты ждала ответа. И я подумал, что ты сразу захочешь узнать его.

Клементина с треском поставила бутылку на стойку. Удивительно, как быстро реагирует ее тело. Только что оно было расслабленным, пытаясь казаться непринужденным, в следующую минуту – кровь понеслась по жилам, как водопад, включая все предохранители, покалывая нервные окончания. Она бросилась к столу и вырвала конверт из рук Джона.

– Как ты смеешь вторгаться в мою личную жизнь? Ты… ты хитрая свинья. У тебя что, нет совершенно никаких угрызений совести? Это – моя корреспонденция, черт побери. Моя жизнь. Ты не имеешь права.

– Клементина, замолчи хоть на минуту. Я имею все права узнать, что происходит в твоей жизни. Я – владелец этого дома. Я одеваю и кормлю тебя. Фактически, именно я оплачивал большую часть счетов за время состязаний, в которых ты участвовала. И все это время я платил за сеансы у фотографов.

Клементина почувствовала, как желчь поднимается к горлу. Ее лицо пылало, в ушах стоял непрерывный звон.

– Ты не имеешь никакого права на мою жизнь, – сказала она. – Да кто ты такой? Что ты о себе воображаешь?

Джон встал. При его росте в шесть футов четыре дюйма он на целую голову возвышался над ней. Ее ноздри расширились, уловив запах его одеколона, такого противного, такого непохожего на одеколон ее отца.

– Я – твой отчим. Вот кто я такой. Я живу в этом доме. Я забочусь о тебе, как о собственной дочери, чего не могу сказать о твоем родном отце. Дюк не сообщает тебе даже, где он находится в данный момент, вот цена его заботы. Бьюсь об заклад, его совершенно не интересует, жива ты или нет.

Клементина настолько разозлилась, что не почувствовала причиняемой ей боли. Она переступала с ноги на ногу, прекрасно зная, что не сможет причинить ему физическую боль. Он в два раза сильнее ее и, не задумываясь, даст сдачи, если она полезет с кулаками.

– Я ненавижу тебя, – она проглотила слюну, хотя испытывала страстное желание плюнуть ему в лицо. – Я всегда тебя ненавидела. Моя мать в тысячу раз лучше тебя.

Клементина повернулась и пошла к лестнице. Поднявшись на одну ступеньку, она вновь обернулась к Джону.

– Я иду наверх укладывать вещи. Сегодня же вечером я выметусь из твоего дома.

Перепрыгивая через ступеньки, Клементина ринулась к своей спальне и захлопнула дверь. Гнетущая тишина комнаты изгнала шум, грохочущий в ее голове. Внутри не осталось ничего, кроме тонкого жужжания и затаенного страха. Она прислонилась к двери и разгладила зажатое в руке письмо.

«Дорогая мисс Монтгомери, мы благодарны за представленную нам возможность взглянуть на Ваши работы. Однако в данное время мы ищем немного другой тип, более экзотический, темный, и более знойный. Если бы Вы обратились год-два назад, Вы бы идеально подошли нам. Но сейчас дело обстоит так, что у нас более чем достаточно, светлокожих блондинок. Желаем Вам удачи в других агентствах.

Искренне Ваш. Джон Робертс».

Клементина постаралась выпрямить спину, но ей это не удалось. Она скользнула на пол, прижала колени к груди и заплакала. Рыдания Клементины, редкие, как снег в июне, напоминали плач ребенка, покинутого и замерзшего, и приводили в дрожь каждого, кто слышал их, даже ее отчима.

* * *

Клементина уложила только те вещи, что были у нее до начала конкурсов. Она не думала раньше, как много денег потратил Джон с тех пор, как она запустила на всю катушку карьеру фотомодели. Оставлять весь этот гардероб было самым тяжким испытанием, с которым ей когда-либо пришлось столкнуться. Клементина провела рукой по гладкому атласу и нежным кружевным отделкам и быстро захлопнула шкаф.

У нее был только один чемодан, поэтому пришлось использовать пару бумажных пакетов для книг, нескольких безделушек и медвежонка, которого Коннор выиграл для нее на ярмарке две недели назад. Она еще раз оглядела комнату. Взгляд скользил от окна на белое трюмо, перед которым она сидела тысячу раз, на взбитый матрас двухспальной кровати, куда ей так хотелось сейчас прилечь. Немного нервничая, Клементина открыла дверь и вышла из комнаты.

– Джон, ты не должен так поступать. Пожалуйста. – Клементина застыла как вкопанная на верхней ступеньке лестницы и вслушивалась в умоляющий голос матери, доносившийся из кухни. – Она – моя дочь. Куда она пойдет?

– Откуда я знаю, черт побери? – закричал Джон своим хорошо поставленным голосом юриста. В его тоне слышалось негодующее возмущение и даже оскорбленное достоинство. – Может, к этому своему дружку – актеру. Послушай, Анжела, я не выгонял ее. Она сама хочет уйти. И, кроме того, через несколько недель ей исполняется восемнадцать. Может быть, ей хочется стать независимой.