Скандал у озера - [173]

Немного успокоившись, Сидони показала ему рукой на огромный плоский камень, который, должно быть, откололся от виднеющейся в воде скалистой гряды. Местные называли его Висячим Утесом.

– Мы могли бы здесь немного отдохнуть, – предложила она. – Я люблю это место. Камень служит лавочкой для гуляющих.

Меж двух рядов берез струился ручеек, журчание которого успокаивало Сидони.

– Я оказываю вам огромное доверие, Журден, – то, что вы услышите, мы скрыли от господина Кардена, а убийца Эммы, по-видимому, не рассказал об этом полиции.

Растроганный бледностью и растерянным выражением лица Сидони, Журден взял ее за руки:

– Вы замерзли, несмотря на жару. Сидони, вы не обязаны рассказывать мне, что бы это ни было.

– Нет, я буду спокойна, если узнаю мнение другого человека. Вы заинтересованы в этом меньше нашего. А значит, будете рассуждать более здраво.

Он обнял ее за талию и помог присесть. Сидони ни единым движением не выказала сопротивления. Его прикосновение к ее спине было ей приятно.

Она тихо рассказала ему об Анатали и об их с Жасент поездке в Перибонку; о видениях Матильды девушка упомянула лишь вскользь, описав ее как пожилую мудрую женщину.

– Решение обратиться к монахиням Сен-Прима было целиком логичным. Прежде чем сбежать, Эмма работала там. Это действительно был побег с целью скрыть свою беременность, – сказал он в заключение.

Сидони расстроилась. Ее охватило тягостное ощущение, будто бы она только что оголила Эмму перед Журденом, представила ее в виде самки в период течки, достаточно эгоистичной, для того чтобы избавиться от нежелательного плода любви. «Нет, животное готово умереть ради защиты своего потомства», – мысленно поправила она себя.

– Боже мой, так вот в чем дело! – воскликнул полицейский. – Моя дорогая Сидони, не хочу приводить вас в отчаяние, но этот ребенок теперь может носить другое имя или другую фамилию. Как можно надеяться ее найти, пусть даже годами прочесывая весь Квебек? Бывшая монахиня Леонид Симар – единственная серьезная зацепка, при условии что она не вышла замуж, ведь в этом случае у нее тоже будет другая фамилия. Предположим, что ваша сестра отдала своего ребенка этой женщине. Даже увидев объявление в газете, она не вернет малышку, а насторожится и будет держать ухо востро.

Сидони залилась слезами. Нервное напряжение постепенно спадало. Минимальный шанс увидеть племянницу ускользал от нее, а вдобавок к этому ее смущало присутствие Журдена. Он был так близко, что она слышала его напряженное дыхание. Она могла бы случайно его задеть при любом неосторожном движении.

– Не плачьте, прошу вас! Я попробую помочь вам, Сидони. У меня в этом смысле больше возможностей, чем у вас.

Он сгорал от желания обнять и утешить ее.

– И все же разместите объявления, – произнес он.

– Бедняжка вполне может быть мертва, – всхлипнула Сидони, поднимая к нему свое заплаканное лицо. – Если бы вы только знали, как я сержусь на себя! Я становлюсь сварливой, раздражительной. Эмма получала от меня согласие на все, что хотела, она обладала даром убеждения и шармом, перед которым нельзя было устоять. Я помогала ей в ее тайных похождениях, но я наивно полагала, что она отправляется танцевать или слушать музыку. Во время своего обучения в Эколь Нормаль в Робервале она вела себя более рассудительно, даже во время каникул. Без сомнения, это объяснялось скрытыми ото всех родами.

– Должно быть, она страдала, бросив свою новорожденную девочку, – заметил он.

– Не знаю. Избавившись от ноши, люди скорее испытывают облегчение.

Сидони пристально смотрела на Журдена своими зелеными глазами, в которых отражались листва деревьев и лучи солнца. Ей хотелось прижаться к нему, найти в его объятиях успокоение, но такой жест был бы сейчас очень неуместен.

– Боже милостивый, вы не должны опоздать на поезд, – быстро поднимаясь, сказала она.

– В худшем случае я найду такси, – ответил молодой человек.

На мгновение ему показалось, что она захотела спрятаться от всего в его объятиях. Он был невероятно этому рад, в нем зародилась надежда. «Однажды она достигнет пика того влечения, которые мы испытываем друг к другу. Я чувствую, что уже сильно ее люблю! Господи, если бы и она могла полюбить меня так же!» – пронеслось в его голове, словно молитва.

На обратном пути он был очень молчалив – его разум лихорадочно работал, чтобы помочь Сидони в поисках Анатали. Он разрабатывал план законных действий, которые бы не навлекли на него гнев начальника, Альфреда Кардена.

– О чем вы думаете? – нетерпеливо спросила Сидони, нервничая, оттого что близится время их расставания.

– Ломаю себе голову над тем, как найти вашу племянницу.

– Скажите, у нас могут быть неприятности? Нам, наверное, следовало бы рассказать обо всем начальнику полиции.

– Не понимаю зачем. Это не имеет никакого отношения к делу Мюррея… Простите, я так неосторожен в выборе слов! Ведь речь идет о вашей сестре, о дорогом вам человеке. Только что вы говорили о приюте в Шикутими, который уже закрыл свои двери, но в Квебеке и Монреале есть другие заведения подобного рода. В моем кабинете есть телефон. Было бы проще позвонить. Письма могут идти долго. Я займусь этим, я сделаю все от меня возможное.