Скандал у озера - [13]

– Тогда ищи его, Жасент, но не здесь. Это письмо адресовано не мне. Буду с тобой предельно откровенен: Эмма бросалась мне на шею, подстраивала все так, чтобы видеться со мной каждую субботу, каждое воскресенье. Да, в конце концов я сдался под ее натиском. Она была такой славной, такой жизнерадостной! Я признаю́ свою вину. Мне не стоило заводить отношения с твоей сестрой. Однако я не железный, и мне казалось, что я смогу полюбить ее так же сильно, как она любит меня. Я могу поклясться тебе: если бы она призналась мне в том, что носит моего ребенка, я бы без колебаний женился на ней.

Такое внезапное откровение смутило Жасент: в гневных словах Пьера она почувствовала уязвленность, он был явно оскорблен.

– Она сказала тебе о том, что именно я – отец ребенка? – спросил он.

– Нет. Господи! Я уже не знаю, что и думать. Я так виню себя!

– Но почему?

– Ты не знаешь о ситуации в Робервале. Озеро поглощает город, больница Сен-Мишель изолирована: вода подступила к ней со всех сторон. В Сен-Жероме ситуация такая же, об этом мне рассказала Эмма, когда я позвонила ей в школу. В воскресенье она собиралась приехать в Сен-Прим на обед к родителям. Я попросила ее выехать раньше, чтобы по дороге домой она помогла мне в больнице. Она приехала в пятницу, Лорик тоже вызвался помочь. Вместе мы переносили на верхние этажи больничное оборудование и дополнительные кровати, на случай если бы не удалось эвакуировать всех пациентов. Но Эмма в тот день казалась мне какой-то странной, грустной, словно бы отсутствовала. Я воспользовалась перерывом в работе, чтобы расспросить у нее, в чем дело. Бедняжка, она сразу со слезами на глазах рассказала мне про свою беременность. Я была так ошеломлена ее рассказом, что тут же стала бросать ей в лицо резкие упреки, требовала раскрыть имя ее мужчины. И в то же время я жутко боялась его услышать, Пьер… Но сестра сказала только, что отец ребенка никогда на ней не женится, что он ее не любит. Я даже не помню, что ей на это ответила. Не найдя у меня поддержки, она сильно побледнела и убежала.

– Боже, хорошего же ты обо мне мнения, если думаешь, что я мог так поступить с Эммой! – сокрушался Пьер.

Он заметил, что Жасент дрожит всем телом, а зубы ее стучат от холода. Ему захотелось, как раньше, утешить ее, защитить эту несчастную девушку, которая лишь хотела казаться сильной и неуязвимой.

– Прошу тебя, не упрямься, зайдем в дом, – прошептал он. – Чего ты боишься, в самом деле? Я налью тебе чаю; чайник как раз только закипел.

Но она ни на минуту не допускала мысли о том, чтобы принять его предложение. Так они и продолжали разговаривать, под порывами ветра, на насыщенном влагой и запахом древесины воздухе.

– Вчера я заметила на пальце Эммы кольцо, – сказала Жасент. – Меня это несколько удивило. Серебряное кольцо с голубым камнем.

– Это был мой прощальный подарок. Мы увидели это кольцо в витрине какого-то магазина в Альме, во время праздников, и оно ей очень нравилось.

Жасент с негодованием набросилась на Пьера, осыпая его градом ударов:

– Лжец, грязный лжец! Это был подарок любовника для своей любовницы! Ты бросил мою сестру, ты отказался от нее, а если ты действительно не знаешь о ее беременности, то только потому, что она не решилась тебе рассказать! Ты убил ее, грязный бабник, чертов донжуан!

Пьер невозмутимо стерпел и этот приступ гнева. Наконец, увидев, что она постепенно успокаивается, он осторожно взял девушку за запястья.

– Жасент, послушай меня наконец! Теперь, когда ты выплеснула свою злобу, тебе стало легче? Выслушай меня, я тоже имею право высказаться. Кто из нас двоих страдал больше? Два года назад, через много месяцев после нашей помолвки, я сделал тебе предложение. После стольких пылких поцелуев, взаимных обещаний, после той ночи, которую мы провели здесь, в этом доме. В ту ночь я чувствовал себя самым счастливым мужчиной на свете, я был сполна удовлетворен. Удовлетворено было не только мое тело, но и моя душа, мое сердце. Я так любил тебя! В моих глазах ты была единственной достойной девушкой. Но ты не захотела быть со мной, ты меня бросила, приведя в качестве объяснения какие-то глупые аргументы.

– Не такими уж глупыми они были! – крикнула Жасент, рыдая.

В этот момент Пьер нашел ее невероятно красивой. Шокированный драматическими обстоятельствами их встречи, он внезапно осознал, какая пропасть пролегла между ними после ее ухода. Он не мог удержаться и, приблизившись к ней, взял ее лицо в свои руки.

– Нет, твои аргументы были поистине глупыми и нелепыми! – настаивал он. – Уж не ты ли говорила мне, что не спешишь выходить замуж, что ты должна учиться, потому что хочешь стать медсестрой? Ты также утверждала, что твои родители не одобрили бы твоего решения выйти за меня, потому что я поддерживал строительство плотин на острове Малинь, а еще потому что я считал, что масштабное производство электроэнергии откроет новые рабочие места для многих жителей нашей страны. Так я рассуждал в августе 1926-го, после трагедии на озере, о которой кричали тогда все заголовки газет.

– Да, после первой трагедии! – отрезала Жасент сухо. – А теперь надвигается вторая, еще более ужасная, но ничего не изменилось! Понятно, что не будет официальной конфискации имущества, однако не будет также существенного возмещения убытков. Но что станет с моей семьей, которая работает на земле уже не один десяток лет, на земле, доставшейся моему отцу в наследство от дедушки, а дедушке – от прадедушки? А что будет с домом нашей семьи? Я счастлива, что не ношу твоей фамилии. К тому же какое будущее было мне уготовано? Я ведь тоже могу освежить твою память… Ты не хотел, чтобы я работала. Я должна была стать домохозяйкой, вечно стоящей у плиты в переднике, я должна была готовить тебе суп в окружении своры детей, которых ты бы мне сделал! Неплохая перспектива, спасибо.