Скандал у озера - [15]

Жасент не ответила. Тогда Валлас решился выдвинуть свою гипотезу.

– Вы намекали на то, как он повел себя с вами раньше? Ведь, насколько я знаю, вы должны были пожениться! Лично я так и не понял, как он смог от вас отказаться…

– Вы ошибаетесь, но мне не очень хотелось бы об этом говорить. Вы правильно заметили: это было раньше.

Валлас кивнул, и Жасент закрыла глаза, как он ей посоветовал, однако заснуть у нее не получалось. В ее мозгу вихрем проносились черные мысли, столь же коварные и разрушительные, как и бушующая водная стихия. Словно кадры немого кино, перед ней мелькали все персонажи ее собственной истории, в которой Пьеру была отведена главная роль.

Единственный сын учителя младших классов из Сен-Фелисьена, Пьер рано потерял мать. В школьные годы во время каникул он проезжал на велосипеде одиннадцать километров от Сен-Фелисьена до Сен-Прима, чтобы искупаться в озере. Лорик завязал с ним дружбу – Пьер казался ему таким любезным, к тому же Лорика так восхищали вежливость и незаурядные способности к плаванию новоиспеченного друга, что он просто не мог не познакомить его с тремя своими сестрами. Так сложилась веселая компания ребятишек, которые, смеясь и играя, бегали по соседним деревням, долинам, лугам и пляжам.

Когда Пьер подрос, он стал помогать родителям Лорика работать в поле, что очень радовало Шамплена Клутье.

Жасент вспомнилось, что, когда ей исполнилось четырнадцать, а ему – семнадцать, ее мама начала незаметно за ней присматривать, посмеиваясь над тем, как она краснела при одном только упоминании имени Пьера. «А следующим летом я в него влюбилась, – мысленно говорила она сама с собой, – и тогда я была полностью уверена в том, что, кроме него, больше никогда никого не смогу полюбить. Сидони и Эмма уверяли меня, что я была одной из самых красивых девушек в округе и что он обязательно на мне женится. Увы, в тот день, когда мы впервые серьезно заговорили о браке после двух лет помолвки, я ему отказала: ради учебы, ради того, чтобы моя жизнь не была похожа на мамину, на жизнь обычных женщин. Если бы я тогда согласилась, трагедии бы не произошло. Эмма была бы жива».

Эта печальная мысль заставила ее громко вздохнуть. Валлас заинтригованно повернул голову и увидел, как она молча плачет, спрятав лицо в ладонях.

– А этот Пьер Дебьен умеет разбивать женские сердца! – безразлично заметил Валлас. – Да ладно, ни о чем не жалейте, вы заслуживаете гораздо большего!

– И снова вы ошибаетесь, – отрезала она, вытирая слезы кончиками пальцев. – У меня есть серьезная причина для слез. Моя младшая сестра умерла. Эмма, мамин лучик света. Знаю, эта фраза кажется банальной, но мама была очень привязана к Эмме, потому что произвела ее на свет к вечеру в самый разгар зимы. Она была такой розовенькой, такой милой с золотистым пушком на головке! Настоящий лучик света в темноте.

Жасент не могла сдержать рыданий. Не выключая двигатель, Валлас остановил машину на обочине.

– Господи, я не знал! Мои искренние соболезнования, Жасент. Как же Эмма умерла? Несчастный случай? Или, может, она болела?

– Этой ночью она утонула в озере. Я еще не видела ее. Доктор Гослен позволил мне не выходить на работу. На ближайшие несколько дней я возвращаюсь к родителям.

– Жасент, в таком случае позвольте мне вам помочь! Я могу подвезти вас до Сен-Прима или хотя бы попытаться – это будет зависеть от состояния дороги. Боже, Эмма мертва! Я не могу в это поверить. Значит, ваша сестра стала первой жертвой этих страшных наводнений.

До этого Жасент не рассматривала гибель сестры в таком аспекте. О политических волнениях, вызванных трагическими событиями весны 1926 года, писали все газеты Квебека. Жасент сразу представила толпу жадных до сенсации журналистов, осаждающих членов ее семьи, если дело получит огласку. Перед ней предстала новая дилемма. «Если я скрою от родителей правду, как я и собиралась сделать, журналисты воспользуются нашим трауром, чтобы снова разжечь в прессе споры о плотинах, – лихорадочно думала Жасент. – Но как же признаться родителям в том, что Эмма покончила с собой?»

Она почувствовала легкое прикосновение к своей щеке. Это была рука Валласа, рука ухоженного, следящего за собой мужчины, с безупречно ровными ногтями и нежной кожей. Заместитель директора банка в Робервале, он, должно быть, никогда не работал на земле и не колол на зиму дров.

– Прошу вас, не надо, – твердо возразила девушка.

– Я хотел вас успокоить, только и всего! – заверил Валлас. – Жасент, мы ведь с вами хорошие друзья!

– Потому что я оставляю свои жалкие сбережения у вас в банке или же потому что, выходя из церкви после мессы, мы обмениваемся короткими фразами?

– И то и другое… А вы не забыли, когда прошлым летом я угостил вас чаем и пирожным в кафе на террасе «Шато Роберваля»?

По губам Жасент скользнула мимолетная улыбка, которую Валлас воспринял с благодарностью.

Как и у его сестры Эльфин, у Валласа Ганье были светлые волосы и голубые глаза, причем какие-то особенно светлые, почти прозрачные. Правильные черты лица, крупный нос, тонкие губы, квадратный подбородок придавали ему мужественности. Его считали красивым мужчиной, но в свои тридцать с чем-то лет он все еще оставался холостяком.