Скандал у озера - [125]

Жасент ни на минуту не отходила от изголовья маминой постели. Чтобы составить сестре компанию, Сидони принялась за неоконченное ранее шитье. Лучи солнца освещали шторы из белого кретона, украшенные кружевной лентой. Раньше эта комнатка, которая по размеру была меньше кухни и гостиной, в праздничные дни превращалась в столовую. Теперь же, когда из нее сделали мастерскую, она могла похвастаться причудливым оформлением, делающем ее уютной и милой. Внутренние дощатые стены из ели были покрашены в розовый и бежевый, тогда как дверь и окно были обрамлены полотнами цветастой ткани. Вырезанные из журналов мод иллюстрации были прикреплены к стенам кнопками, вместе с букетиками засушенных цветов и исчерченными пометками и замерами выкройками.

Знаменитый «Зингер» покоился под большой лампой на столе прямоугольной формы, застеленном красной хлопчатобумажной тканью. Напротив платяного шкафа из легкой древесины, где висели платья и блузы, стоял узенький диван с пестрыми подушками, пошитыми Сидони. Чтобы передвигаться по комнате, приходилось протискиваться между мебелью. Так пришлось делать и Матильде, когда та, поздоровавшись с обеими сестрами, захотела подойти к Альберте поближе.

– Мама пришла в себя около полудня. До этого, как по мне, она спала слишком глубоким сном, – объяснила Жасент. – Спасибо, что пришла.

– Увы, я не смогла прийти раньше, – сокрушалась Матильда. – Что, красавица, устала?

Вопрос был адресован больной; Альберта облокотилась о гору подушек, ее ноги были укрыты одеялом.

– Если бы дело было только в усталости, бедная моя подруженька! – еле слышно ответила Альберта. – С тех пор как похоронили Эмму, я делала что могла. Теперь у меня больше нет сил. Господь мне свидетель: за эти две недели я настрадалась больше, чем за всю свою жизнь. Матильда, я говорила это своим детям меньше часа назад: я предпочитаю умереть. Жасент рассказала вам? Они обольют мою крошку грязью. Первые полосы всех газет будут кричать о ее прегрешениях. Местные жители, да и не только местные, будут называть ее бесстыдницей. Я хотела бы уйти из жизни.

Матильда водрузилась на край постели и материнским жестом взяла Альберту за руки.

– Боже милостивый, да вы ледяная! – воскликнула она. – Жасент, принеси грелку и кипяток. Я прихватила растения, которые нужно будет заварить.

– Хорошо, я займусь этим.

Сидони подняла голову от своей работы и бросила на гостью заинтригованный взгляд. Она не понимала того почти слепого доверия, которое ее сестра испытывала по отношению к этой смуглой немолодой женщине, совсем не выглядевшей на свой возраст. К тому же бесцеремонность Матильды вкупе с прямолинейностью не могли не приводить девушку в смущение. Но Сидони готова была принять хоть самого дьявола, лишь бы он был в силах вернуть матери желание жить.

– После трагической гибели Эммы я словно потеряла голову, – призналась Альберта. – Но я заставила себя продолжать дышать, есть и передвигаться. Хотя какой смысл рассказывать о том, что вам уже известно от Жасент? Она вам рассказала про Шамплена? О том, что он со мной сделал перед тем, как на мне жениться.

– В общих чертах, – осторожно ответила Матильда. – Я прочитала это в ваших глазах сразу же, когда вас впервые увидела. Послушайте-ка, мадам! Чего вы, в сущности, боитесь? То, что вашу дочь станут очернять в газетах, – это еще не факт. К тому же те, кто прочитает статью, наверняка через два-три месяца просто об этом забудут. Жуткие истории печатаются в газетах каждый божий день, черным по белому. То, что причиняет вам боль, заключено не в сельских пересудах и не в прессе. Оно сидит внутри вас, вот здесь.

Матильда дотронулась до груди Альберты, у сердца.

– Вам кажется, что вы потеряли вашу девочку не один раз, а дважды, потому что вы думали, что она другая. Немного ветреная, но при этом рассудительная; любительница танцев и развлечений, но при этом серьезная. Вы должны простить Эмму, иначе вас будет разъедать изнутри и зиму вы не переживете.

– Мне все равно!

– А как же мы, мама? – с обидой воскликнула Сидони. – Тебе нет дела до того горя и отчаяния, которое обрушится на нас, если ты умрешь, если тебя больше не будет с нами? Матильда права, ты должна простить Эмму за ее ошибки.

Задыхаясь, Альберта в отчаянии потрясла головой.

– Я так сильно хотела бы, чтобы она вернулась, пришла домой, как раньше! Мы бы поговорили с ней за чашкой чая, и она поклялась бы мне, что все те слухи, которые о ней разносят, – всего лишь клевета… Вы не знаете самого худшего, Матильда. Убийца Эммы утверждает, что Эмма уже рожала, втайне от нас, – у нее была девочка. Ребенок, сразу же после рождения оставленный непонятно кому.

– Ах!

Жасент, которая как раз возвращалась, услышала это восклицание и успела заметить, что смуглое лицо их с матерью подруги приняло странное выражение.

– Так ты знала об этом, Матильда! – с упреком выкрикнула девушка. – И ты ничего мне об этом не сказала!

– Не сердись, мне было известно немного. Это случилось тогда, когда я готовила Эмму в последний путь. Я говорила тебе, что тогда осмотрела ее, чтобы убедиться, что какой-нибудь подонок ее не изнасиловал. Диплома у меня нет, но до переезда сюда я долгое время была повитухой. В интимных местах у женщины есть кое-что, что не обманет наметанный глаз. Я четко увидела, что Эмма была беременна и что она уже рожала, потому что ее живот был зашит – на это указывал небольшой шрам.